Нанкин-род

– Я не подарил тебе драгоценностей, – обратился к ней отец, – потому что нет ничего драгоценнее мудрости. Мудрость женщины – послушание. Читай внимательно великие книги, и жизнь твоя будет совершенной. Как жаль, что с тобой нет твоей почтенной матери. С ее помощью ты скорее постигла бы искусство прясть коноплю, сучить шелковые нитки, ткать ленты и вить шнурки. Твоя мать в совершенстве обращалась со священными предметами и расставляла дароприношения. «Какое счастье, что ее нет в живых», – подумала Фей.

– Теперь, – продолжал Вей, – нравы испортились. Женщины не сидят более на своей половине. В «Запрещениях для женщин» я отметил тушью «правила чистоты». Там сказано: «Пусть мужчина и женщина не передают друг другу ничего из рук в руки иначе, как во время траурных церемоний. Если же мужчине необходимо передать что-нибудь женщине, пусть воспользуется корзинкой». Почаще раздумывай над этими правилами – в них заложена основа женского поведения.

Душа Фей разрывалась от возмущения, но пристальный взгляд брата заставлял ее хранить спокойствие.

– Теперь я пойду, – сказал Вей, поднимаясь с кресла. – Завтра я покидаю вас. Я отправляюсь в Нанкин к моему другу Чан-Шу. Мы будем передавать цветение персиков на струнах лютни. Надеюсь, вы достойно закончите праздник, и ты, сын мой, не забудешь зажигать курительные палочки перед таблицами предков.

Фей потащила брата к себе.

– Я думала, что я умру! «Правила чистоты»! Прясть коноплю и вить шнурки, ждать пока мужчина «найдет корзинку»!..

Она завела граммофон.

Радостное ржанье джаз-банда прокатилось по комнате. Обняв брата за талию, Фей начала откалывать замысловатый «black bottom»[25].

– Вот мое обращение со священными предметами! Вот как я расставляю дароприношения! – кричала она, сотрясаемая фокстротным током.

Лю беспомощно топтался под музыку.

– Мы должны вознаградить себя, – продолжала Фей, дергая брата во все стороны. – Я позвоню Курцу – он остановился в «Астор-Хаус». Пусть захватит Агату и приезжает к нам. Мы устроим маленький пикник на четыре персоны.

– Пусть раньше уедет отец, – возразил Лю. – И потом, мисс Гаррисон, наверное, не захочет приехать… у нее дела…

Фей сорвала телефонную трубку.

– Еще как захочет! Ты бы посмотрел, что мы с ней вытворяли на Монмартре. Запомни раз навсегда, если у мужчин «business before pleasure» то у нас, женщин – «pleasure before business»!..[26]

XIX

«Дорогие родители, – писал взволнованный Курц, – мое путешествие – сказка, с каждым днем все более волшебная. На пароходе я познакомился с наследницей Конфуция, т. е., собственно, не наследницей, а как вам объяснить… Одним словом, ее папа – семьдесят третий потомок китайского святого. Все восхищаются китайской вазой, стоящей у нас в гостиной, ну, так фрейлен Фей лучше этой вазы в сто раз.

Она чудно танцует и так изумительно говорит по-французски, как будто ее вскормил молоком Анатоль Франс.

Молодость мешает фрейлен Фей относиться с уважением к родной культуре, но я уверен, с годами она научится ценить бессмертную китайскую древность.

Вчера я сошел на берег реки Вампу. Я в Шанхае. Незабываемый день!

Шанхайский асфальт не уступает берлинскому. Отели даже шикарней и гораздо дороже. Я взял самый дорогой „set of rooms“[27], в котором останавливаются первоклассные европейцы.

Красота начинается у дверей отеля. Главная улица декорирована флагами. На каждом доме красные и золотые паруса. Ветер играет парусами; дома – вот-вот поплывут… Мне вообще повезло. Я попал в Китай в разгар Нового года – настоящего китайского Нового года, который – сплошная музыка и фейерверк. У меня впечатление – будто на мою голову поставили барабан, а в уши воткнули флейту. Ночью я вскакивал. Мне казалось, что моя кровать стоит на эстраде джаз-банда.

Я в Китае, в Китае! Я занимаю те самые комнаты, в которых останавливалась вдова президента Рузвельта (можете похвастаться перед знакомыми). Я купил много редкостей».

Курц взял новый лист бумаги, но телефонный звонок помешал дальнейшим излияниям.

Звонила Фей, приглашая приехать с Агатой.

– У вас гости? – ревниво спросил Курц, услышав в трубку знакомые звуки негритянской мелодии и невольно подтанцовывая.

– Да нет же! У нас только что кончился новогодний обед.

– Ах, как это интересно! Расскажите, умоляю вас!

– Когда приедете – расскажу. Обязательно предупредите Агату. Я звонила ей – ее нет дома. Машина приедет к восьми…

Курц снова сел за письмо.

Перо заспешило, цепляясь за бумагу.

«Сейчас звонила фрейлен Фей. У них только что кончился новогодний обед. Она пригласила к себе. Я попаду в китайский аристократический дом. Я увижу „князя, продолжающего род святого“. Разве это не сказка! Как я жалею, что я не Шиллер… или хотя бы Стефан Цвейг. Какую книгу я бы написал! Обнимаю вас и целую.

Ваш любящий сын Отто».

Курц вложил письмо в конверт и позвонил. Вошел бой.

– Отправьте письмо и узнайте, дома ли номер двести пятый.

Курца распирало от полноты чувств, ему необходимо было разрядиться.

Он вспомнил Спарка и заглянул в газету.