Нанкин-род

– Долго ли вы еще будете меня терзать? – взмолился Курц.

– Кончила, кончила… Теперь я готова слушать ваши излияния. Курц передал приглашение Фей.

– Что ж, я поеду к ней с удовольствием. У нее очень милый брат, – отвечая собственным мыслям, сказала Агата.

Она взглянула на часы.

– В нашем распоряжении два часа – ванна, гимнастика, прическа. Вполне достаточно. Ступайте. Жду вас без четверти восемь.

XX

В платье из серебряной парчи с коралловой розой на левом боку, Агата была похожа на Жанну д'Арк, открыто несшую в бой свое горящее сердце. Парча сияла, как латы. Гладко причесанные волосы лежали золотым шлемом.

Снизу позвонил портье.

– Сударыня, вас ждет машина.

Вошел Курц в смокинге из одних шелковых отворотов.

– Кто бы поверил, что ваша профессия – забота об охране труда! – воскликнул он, помогая Агате надеть манто. – Ваши ноги – решительный протест против ограничения ночного труда.

– Я рассчитываю получить хорошую плату за сверхурочные, – выходя из комнаты, сказала Агата.

В вестибюле их ждал Лю.

– Добрый вечер, – низко наклонил он голову. Агата протянула руку. Рука была без перчатки. Лю почувствовал, как кровь его потеплела.

– Мне кажется, я сделал ошибку, приехав на открытой машине, – сказал он. – Я боюсь, вам будет холодно.

На улице было свежо.

Влажный воздух коснулся лица губами тумана. Агата плотнее запахнула манто.

– Пустяки, я сяду рядом с вами, это меня согреет.

– Путешествие займет не больше пяти минут, – нажимая стартер, сказал Лю.

– Как жаль, – прошептала Агата, и Лю почувствовал ее ногу рядом со своей.

Город вел себя странно.

Река и набережная сторонились автомобиля, как зачумленного. Дома убегали в улицы и прятались друг за друга.

Лю казалось, что колесо руля стало резиновым, а тормозная педаль окаменела. Бензин вдруг запах духами. Стеклянные ширмы впереди автомобиля потеряли прозрачность – в них поселилось лицо, заслонившее мир.

Огненная рука обожгла колено.

– Что с вами? Лю пришел в себя.

– Простите… Мечты сделали меня невежей.

Заглушенный вздох тормоза… Поворот… Арка… машина въехала в сад.

– Какая красота! – заволновался Курц. – Вот где можно нащелкать снимков!

– Господин Курц смотрит на мир с точки зрения видовых открыток, – пояснила Агата.

– Неправда, неправда, – запротестовал Курц.

Они подъехали к белой террасе.

– Как много ступенек, – сказала Агата, опираясь на руку Лю.

Отороченный мехом подол льнул к ногам, как ласковая борзая.

Внимание Курца было поглощено новогодними наклейками. Он с благоговением смотрел на красную бумагу, испачканную типографской краской. Она окрыляла его воображение.

– Живущие в этом доме – не умерли, – пошутила Агата, – а у вас вид человека, разбирающего могильные надписи!

Вестибюль утопал в цветах. Белые розы делали лестницу похожей на катафалк. Фей сидела на мраморных перилах. В черной парче, отделанной оранжевыми перьями, она напоминала траурного фазана.

– Сумасшедший, – набросилась она на Курца. – Как можно посылать столько цветов! Их так много, что они кажутся оскорблением.

Курц начал оправдываться.

– В наказание вы будете весь вечер трясти «shaker». Фей кинулась целовать Агату.

– Как я рада вас видеть! Сегодняшний день был невыносим. Я так много страдала, что яд показался бы мне райским напитком. Кстати, я отыскала пропавший рецепт, и вы сможете насладиться коктейлем «Паради», возвращающим радость жизни.

– Я боюсь, что это слишком детский напиток, – пристально глядя в глаза Лю, сказала Агата.

– Не беспокойтесь! Мой «Паради» достаточно горек, – крикнула Фей, возившаяся у столика с напитками.

Столик напоминал походную аптеку. Хрустальные флаконы с разноцветными жидкостями, щипчики для льда, длинные ложечки деловито толпились вокруг алюминиевых мешалок. Тут же стояла ваза со льдом и тарелка, наполненная лимонной цедрой.

Фей, отмеряя порции стаканчиками, наполняла мешалки. Она делала это с быстротой провизора, набившего руку на приготовлении лекарств. Некоторые жидкости она лила на глаз. Потом она бросила несколько кусочков льда и завинтила крышку. «Shaker» загрохотал, сотрясаемый старательным Курцем.

Лю с Агатой сидели на диване.

Агата рассматривала Лю внимательно и не стесняясь, как лошадь, которую ей предлагали купить.

«Он, по-видимому, хорошо вымыт, – думала она, – умеет молчать (качество, особенно ценимое Агатой). У него прекрасные зубы… А самое главное – он будет повиноваться…»

Резким движением она положила ногу на ногу. Красный каблук мелькнул окровавленной шпорой.

– Чем вы теперь увлекаетесь? – играя носком туфли, спросила Агата.

– Ах, он увлечен разной чепухой, – вмешалась Фей. – Представьте, он до сих пор еще не научился танцовать!

– Сестра считает меня величайшим преступником, – смущенно улыбнулся Лю.

– Ваша сестра чересчур строга. Я бы назвала это простым воровством.

На лице Лю появилось недоумение.

– Не танцующий фокстрота обкрадывает себя и тех, кому он приятен. Это трудно объяснить. Это надо почувствовать.

– Я уже пробовал танцевать и уверяю вас: я не испытал ни малейшего удовольствия.