Нанкин-род

По утрам мимо ее домика проезжали с плантаций телеги, нагруженные ананасами.

Очарованные золотоволосым видением, смуглые плантаторы дарили Китти ананасы, которые на первых порах были почти единственной ее пищей.

Хитрые хозяйки домов любви надоедали Китти своими визитами, но она упорно отклоняла соблазнительные предложения, продолжая питаться плодами.

В один прекрасный вечер молодой купец с Явы отдал Китти свое сердце и кошелек.

Китти сняла большое бунгало и очень быстро сделалась знаменитостью.

Яванского купца сменил французский инженер. Колесо судьбы завертелось.

Ворд встретился с Китти в 1920 году. Он ждал прибытия шкуны с винтовками и от нечего делать бродил вечерами по Малай-стрит, развлекаясь маленькими японками, которые сидели в больших деревянных клетках под разноцветными фонарями, зазывая мужчин однообразной песенкой:

Соme inside, come inside,
We give you good pleasure.[4]

Сингапурские ночи пенились влажными испарениями тропических цветов. От деревьев шел волнующий запах, и залив, освещенный луной, сверкал, как кожа томящейся негритянки.

В одну из таких ночей Ворд встретил Китти.

Она ехала по опустевшему бульвару в высоком ландо, запряженном парой английских чистокровок. Маленький малаец, похожий на деревянного идола, держал натянутые вожжи. Сзади, откинувшись на подушки, сидела Китти – белое облако, обрызганное золотой пеной… Ворд бросился за коляской. Они познакомились, и Ворд уговорил Китти переехать в Шанхай.

В Шанхае Китти сняла коттедж на Сучжоу-крик и принялась завоевывать город. Ей не пришлось потратить много времени.

Банкиры и контрабандисты потянулись к дверям маленького коттеджа, как сингапурские фермеры. Новые поклонники дарили золото вместо ананасов. Китти брала доллары, покупала дорогие туалеты, переменила ландо на голубой непьер, разоряла и меняла мужчин.

Дверь Китти была открыта для всех, кто мог заплатить пятьдесят долларов за бутылку шампанского. Другие шанхайские кокотки брали двадцать пять, но поклонников у них было меньше.

…Когда вошел слуга, Китти слушала пьяное объяснение Дальтона, на которого с ненавистью посматривал более трезвый датчанин Стуб, также недавно приехавший в Шанхай.

Стуба давно ждало дежурство на Великом северном телеграфе, но он не хотел оставить Китти вдвоем с Дальтоном и упорно сидел в кресле.

Пустые бутылки стояли на песке.

Китти играла с голубой бенгальской мартышкой, занимавшей ее больше поклонников.

– Клянусь Юпитером! – уверял красный от вина и волнения Дальтон, – если бы моя мать увидела вас, она назвала бы вас ангелом…

Саизец сказал что-то по-малайски. Китти встала.

– Ну, мои дорогие мальчики, на сегодня хватит!.. Я иду принимать ванну…

– Как?! – воскликнул огорченный Стуб.

– Я хочу спать.

– А как же я? – промычал плохо соображавший Дальтон.

– Вы тоже отправляйтесь спать, – сказала Китти. – Ну, живо! Ру, получи с джентльменов по счету.

И, вскинув на плечо обезьянку, Китти исчезла в зеленоватой мгле.

– Почему так поздно? – спросила Китти, входя в спальню.

– Заседание в консульстве, – ответил Ворд, любуясь гибкой фигурой Китти. – А теперь я весь в твоем распоряжении.

– Чудно! – воскликнула Китти. – Значит, мы сегодня танцуем в «Лягушке».

– Где хочешь…

– У негров! У негров, – закружилась Китти. – Они играют такие изумительные «блюз».

Зазвонил телефон.

– Тебя, – сказала Китти, протягивая трубку.

– Замечательно!.. – обрадованно бросил в трубку Ворд. – Сейчас буду.

– В чем дело? – насторожилась Китти.

– Я должен немедленно тебя покинуть. Веспа нашел нового покупателя на револьверы. Мне нужно с ним сговориться.

– А как же танцы?

– Поезжай без меня или подожди…

– Мне надоело ждать! – топнула ногой Китти. – Я хочу хотя бы по вечерам тебя всего!

– Боже мой, Китти, – недовольно поморщился Ворд. – У тебя начинает портиться характер… ты ведь знаешь мои дела.

– Не желаю больше слышать о делах, – закричала Китти. – Мне надоело питаться объедками от дел.

– Сумасшедшая, – пожал плечами Ворд. – Не могу же я жертвовать покупателем ради женского каприза! Негры и «блюз» никуда не денутся, а этого проезжего бандита могут перехватить конкуренты. Не глупи и дай мне пройти, – отстраняя вцепившуюся в портьеру Китти, сказал Ворд.

– Уходи и больше никогда не возвращайся! – крикнула Китти.

– Тебе надо серьезно полечить нервы, – огрызнулся Ворд, выходя из комнаты.

Китти швырнула обезьянку на пол. Животное сердито закричало и, наморщив лоб, заморгало глазами.

V

Стремительный тайфун ворвался в комнату. Китти дала полную волю своему гневу. Подушки, платья, шали – летали по воздуху. Дрожащая обезьянка стрелой метнулась на шкаф, как бы спасаясь от наводнения.

Китти рвала покрывала, сбрасывала с туалетного столика флаконы, била пудреницы… Сорвав с себя платье, кинулась в зал и упала на песок, извиваясь меж пальм, как змея, которую ударили палкой. Вскочив, она снова бросилась в спальню и хриплым голосом позвала прислугу.

Испуганная горничная нерешительно вошла в комнату.

– Достаньте мне новое платье с бахромой! – прохрипела Китти. – И пусть Ру принесет бренди.