Нападающий

— Да? — темные глаза Боччи сверкнули злобой. — Как насчет того, чтобы поставить на это немного денег? Гонка после нашего матча. Ты и я. Мы не будем связаны правилами, как на поле, и победитель матча получит пятисекундную фору.

Аргументы остальных иссякли.

Тем временем ветер стих, погрузив переулок в жуткую тишину. Летняя жара и удушающий смрад мусора проникли в мои легкие.

Гонка. Я не участвовал в гонках с тех пор, как летом победил Клайва.

Когда я жил в Холчестере, мы с Боччи соревновались ради развлечения, но это было тогда. Но сейчас…

Любое соревнование, которое у нас будет в будущем, будь то на поле или на улице, будет не ради развлечения. Мы будем бить по самому уязвимому месту.

— Почему ты такой тихий, Донован? — съязвил Боччи. — Я думал, ты любишь гонки. Слишком боишься проиграть, чтобы принять мое предложение?

Адреналин стучал в моих ушах. Мне хотелось стереть самодовольную ухмылку с его лица так же, как хотелось выиграть лигу, но я обещал Скарлетт, что я закончил с этим.

Я больше не буду участвовать в гонках. Обещаю.

Любопытные взгляды моих товарищей по команде впились мне в щеку. Я не сказал им, что ушел из уличных гонок, так что я не винил их за то, что они были в замешательстве.

— Посмотрите на него, — сказал Лайл. — Он напуган. Он проиграет матч, проиграет гонку. Нет ничего постыдного в том, чтобы признать это, Донован. Нужно знать, когда пора остановиться.

Остальные игроки «Холчестера» захихикали.

Гордыня подняла свою уродливую голову, требуя действий. Удар кулаком, пинок, принятый вызов, который заткнет их и оставит их глотать пыль через две недели.

Мне хотелось почувствовать вибрацию автомобиля и услышать победный рев двигателя, когда я первым пересеку финишную черту.

Только воспоминание о слезах Скарлетт остановило меня.

Я не могу просыпаться каждый день, думая, что это тот день, когда твоя удача закончится, и мне позвонят и скажут, что тебя больше нет. Я не могу потерять тебя.

Я проглотил комок ярости в горле.

Моя гордость не стоила того, чтобы нарушить данное ей обещание.

— Я не собираюсь рисковать своей карьерой, чтобы удовлетворить твою неуверенность, — холодно сказал я. — Нам не нужна гонка, чтобы определить, кто лучше. Скоро мы узнаем это на поле. — Моя улыбка могла бы заморозить лаву. — И Боччи? Ты выиграл у меня одну гонку, и то потому, что я позволил тебе победить. Мне было жаль тебя. Это больше не повторится. Поэтому я бы не торопился бросать вызов другим в том, в чем ты явно не силен.

Я оставил его бормотать что-то в переулке вместе с остальной командой «Холчестера».

Мои товарищи по команде последовали за мной, их голоса накладывались друг на друга, когда они утешали меня и разговаривали между собой.

Несмотря на то, что я ушел с последним словом, мое сердце продолжало колотиться от конфронтации. Кровь ревела в ушах, когда я пытался выбросить из головы образ злорадной ухмылки Боччи.

Я правильно сделал, что не попался на его удочку.

Теперь мне просто нужно было убедиться, что я его одолею через две недели.

ГЛАВА 41

С другой стороны, мои последующие репетиции актерского состава для«Лорены» прошли намного лучше, чем моя первая попытка. Я практически видела, как Тамара разжимала ягодицы после каждой репетиции, и я больше не слышала ропота от остального персонала.

С другой стороны, я испытывала боль все время. Это были не интенсивные, изнуряющие боли, как в тот день, когда я узнала об Иветт, но их было не так-то просто игнорировать.

Сколько бы ванн я ни принимала, сколько бы массажей ни делала, сколько бы занятий пилатесом ни посещала, боль всегда была со мной. Она была настолько непрекращающейся и всепоглощающей, что утром перед матчем с «Холчестером», через четыре дня после особенно изнурительной репетиции, я потянулась за своим пакетом неотложной помощи.

Если бы я этого не сделала, я бы не смогла досидеть до конца сегодняшнего матча, а я должна была быть там ради Ашера. Это был «Блэккасл» против «Холчестера». Я не могла пропустить это. Однако мысль о том, чтобы сидеть на стадионе Марковича два с лишним часа без посторонней помощи, заставила мое тело восстать, поэтому я приняла обезболивающую таблетку и молилась, чтобы этого было достаточно.

Я и так уже слишком сильно нагружала себя дополнительными репетициями в дополнение к репетициям персонала. Я это знала. Но спектакль персонала был не просто спектаклем персонала. Это было мое искупление перед собой, и давление, которое я испытывала, чтобы добиться успеха, было сильнее, чем когда я танцевала в Королевской опере в присутствии настоящей королевской семьи.

Мне просто нужно было продержаться еще два с половиной месяца. После этого я могла бы отдохнуть.