Наперегонки со временем

Наш рывок очень скоро превратился в отчаянный бой с жидкой кашицей, покрывшей толстым слоем то, что некогда было грунтовой дорогой. Мы продвигались больше ползком, буксовали на каждом шагу, нас то и дело заносило. Выезжая из лагеря, мы попали в лужу, настоящее озеро. Я ехал впереди, поэтому мне как-то удалось проскочить. Зато джип Леви Аргова застрял посредине. Мы вышли из машины, полезли в озеро до самых колен. Из лагеря прибежали инструкторы, а с ними несколько мужчин. Общими усилиями мы пытались столкнуть с места машину, из которой раздавались душераздирающие вопли роженицы.

Джип крепко увяз и упирался, как мул. Мы вынесли женщину из машины и перенесли ее на руках в мой джип. Вместе со мной сели врач и медсестра, я включил мотор, и машина тронулась.

Видно, заступилась за нас праматерь Рахель, которая тоже немало настрадалась при родах; так или иначе, а через полчаса труднейшей езды мы добрались, наконец, до шоссе кибуца Кфар-Менахем. До этого я не слышал и не хотел слышать ничего на свете. Я весь ушел в рулевое управление и в коробку скоростей. Когда я выехал на шоссе, то спросил у сестры, сидевшей сзади, как там роженица.

— Очень плохо, — ответила сестра. — Если вы можете ехать быстрее, то, пожалуйста, сделайте это. Тогда мы ее, может быть, спасем.

Роженица не то лежала, не то сидела на заднем сидении, а ее обнаженные ноги, скрученные судорогой, лежали на спинке переднего сидения, чуть ли не у самого моего плеча.

Она уже не кричала: видно, совсем обессилела. Только продолжительные стоны и глухие рыдания вырывались из ее уст.

Я до отказа нажимал на газ и мчался, как привидение, по узкому шоссе. Когда мы добрались до главного шоссе, у перекрестка Масмии, я включил все фары и помчался во весь опор, сигналя непрерывно, как пожарная машина.

Еле живые мы добрались до больницы. Роженицу немедленно положили на носилки, и она мигом скрылась из наших глаз в больничном коридоре.

Я просто изнемогал от усталости и волнения. Снова сел в машину и медленно поехал в Ашкелон. Дома принял душ и переоделся.

Потом пошел в контору и попросил Шейлу позвонить в больницу. Несколько минут спустя она вернулась и сказала:

— Поздравляю. Она родила сына. И она и сын здоровы.

На очередном совещании мы выпили за здоровье матери и сына.

Глава 18. ВИЗИТ СТАРОЙ ЛЕДИ

Однажды зимой, в самый разгар подготовительных работ и строительства большой «маабары» в Херувите, позвонили срочно из Иерусалима, из Министерства иностранных дел.

Разговаривал со мной заведующий отделом США.

— Слушай меня внимательно, — сказал он. — На будущей неделе в страну приезжает Элеонора Рузвельт, и мы хотим, чтобы она побывала один день у тебя в Лахише. Ты ей там все покажешь, познакомишь со стройкой.

— С какой стройкой? — не понял я.

— Лахиш, конечно, — ответил он.

— Да ты что, друг милый! Это же прямо смешно! У нас еще нечего показывать, кроме временных служебных помещений, нескольких затасканных карт и пустынных просторов, усеянных минами и изрытых снарядами. Оставьте нас в покое, ради Бога! В Израиле, слава Богу, есть что показать и помимо Лахиша. Совершенно незачем таскать леди Элионор в наше захолустье.

— Ты не понимаешь, — сказал мне сотрудник Министерства иностранных дел. — Ей еще в Америке успели всучить ваш Лахиш и вдолбили ей в голову, что Лахиш — жемчужина израильского планирования на сегодняшний день. Она обидится, если мы ее не повезем туда.

Я без обиняков высказал товарищу, что я думаю и о нем, и о его коллегах, успевших сбыть с рук то, что еще в помине нет; прошелся заодно и по Министерству иностранных дел и вообще по нашему правительству, а под конец сдался.

— Насколько я понимаю, она сначала поедет смотреть наш водный проект «Яркон-Негев» в Рош-Гааин. Ладно, буду ждать ее на перекрестке у Масмии часиков в десять, повезу ее в маабару «Херувит», познакомлю с окрестностями и угощу обедом в Ашкелоне.

— Ни в коем случае! Ты понимаешь, что ты говоришь? — испугался работник министерства. — Ты присоединишься к генералу Бен-Арци, начальнику компании «Мекорот», вы заберете госпожу Рузвельт в семь часов утра, ты поедешь тоже на проект Яркона, а оттуда уж повезешь ее в Лахиш.

— Но зачем это все? — спросил я. — Жалко рабочего времени.

— Что значит — жалко? — изумился мой собеседник. — Как же она поедет одна, без сопровождения, из Рош-Гааин в Масмию? Этого нельзя допустить ни в коем случае!

И вот, в одно пасмурное и серое утро мы явились с генералом Бен-Арци к подъезду гостиницы «Рамат-Авив» — в то время самой роскошной гостиницы Тель-Авива, расположенной на северном берегу Яркона.

В семь к нам вышла госпожа Элеонора Рузвельт и два сопровождающих ее лица. Мы представились ей, а она, повидавшая на своем веку не одного бригадного генерала или там начальника проекта, посмотрела на нас со своей высоты в метр восемьдесят с лишним, — мы с Бен-Арци — оба не низкорослые, — и добрейшая улыбка засветилась на ее своеобразном лице — нельзя сказать красивом, но ужасно милом, благородном, умном и любознательном.