Наперегонки со временем

Элеонору Рузвельт этот залп, обрушенный детьми по ней из любви, захватил врасплох. Все платье было испачкано грязью. Я побледнел и пытался перехватить злополучные букеты-снаряды еще до того, как они ударят по моей леди, прикрикивая на детей и на воспитательниц прекратить огонь.

Хорошо то, что хорошо кончается. По счастью, старая леди не была лишена чувства юмора, и когда я объяснил ей секрет торжественной встречи, которую нам с ней устроили, она от души посмеялась. Она побеседовала с учительницами и воспитательницами, прижала к сердцу нескольких детей, затем я рассказал ей, что мы собираемся создать здесь в Лахише, и как родители этих детей станут заправскими земледельцами, а вечером мы с нею распрощались, вручив огромный букет полевых цветов, на этот раз хорошенько вымытых и без комьев на корнях.

Глава 19. ЛЮДЕЙ СЕЛИТЬ, НЕ ЕЖА КУПИТЬ

Весной 1955 года наш первенец, село Оцам, был готов принять поселенцев.

Жилые дома были уже покрашены, а рядом с каждым домом — уборная, построенная из асбеста, и колонка. В центре села стояли бараки, в которых разместились общественные учреждения: кооператив, синагога, миква, клуб, склад оружия, детский сад, школа.

Переселение первой партии было назначено на вторую половину мая.

Представители «движений» уже начали орудовать в большой и многолюдной маабаре «Херувит» и сколачивать там «поселенческие ядра». Действовали два движения — «Движение мошавов», вот уже года три-четыре проводившее упорную и благодетельную работу среди иммигрантов, и мошавное движение «Гапоэл Гамизрахи», сугубо религиозное.

Обе эти организации охотились теперь на новых иммигрантов. Руководители «Движения мошавов», основывающегося на светских принципах, сразу поняли, что им нужно срочно приспособиться к религиозному и традиционному образу жизни выходцев из стран Ближнего Востока, и начали искать среди мошавников-старожилов людей, соблюдающих религиозные обычаи, которые могли бы работать среди иммигрантов. Мошавное движение «Гапоэл Гамизрахи» подобных трудностей, конечно, не испытывало.

Обе организации соперничали между собой весьма энергично. Каждая сознавала, что чем больше она перехватит душ, тем больше у нее будет шансов на то, чтобы получить «клетки» и поселить там свои «ядра».

Вся эта история с «ядрами» продолжала внешне великую традицию заселения страны времен мандата, когда представители поселенческих движений отправлялись в страны рассеяния и убеждали там молодежь пристать к тому или другому «ядру ахшары».

Однако теперь положение было совершенно иное: люди прибывали тысячами и десятками тысяч — старики, женщины, малые дети. Они совсем не разбирались в тонких нюансах «движений», не имели ни малейшего понятия об идеологической структуре трудового мошава. Они знали одно: они вернулись в страну своих предков, чтобы жить каждый под своим виноградником и под своей смоковницей.

Таким образом «идеологическая» деятельность между этими иммигрантами несколько отличалась от разъяснительной и просветительной деятельности халуцианских движений в прошлом. Представители движений быстро поняли, что главное — это опередить соперника и заполучить главу каждого большого и важного семейства еще за рубежом. Если «Убедить» главу семейства, то весь род шел потом следом за ним.

Иммигранты со своей стороны тоже поняли, что существует большой спрос на них и, значит, можно поторговаться.

Чтобы не допустить лишнего соперничества между обоими движениями и не дать разгораться страстям и междоусобным еврейским войнам, мы пришли к молчаливому соглашению о том, что маабара «Херувит» — сфера влияния «Движения мошавов», а маабара «Машоа» — такая же сфера влияния мошавного движения «Гапоэл Гамизрахи».

Чем ближе подходил срок переселения, тем все усиливалась работа «Движения мошавов» среди иммигрантов лагеря «Херувит». Первое «ядро», созданное там, состояло из выходцев из Марокко, а именно — из села Бугмаз, расположенного на южном склоне Атласских гор.

Эти евреи, с огромными черными бородами и с горящими как угли глазами, носили темные и белые халаты, совершенно как арабы; молодые мужчины — крепкие и сильные, у каждого — многочисленная семья; а женщины носили яркие одежды, по обычаю евреев, проживающих среди берберийских племен. Евреи Бугмаза прибыли в страну, словно представители какой-то очень древней цивилизации. Они с незапамятных времен жили среди берберов, в плодородных долинах у южных подножий покрытых вечными снегами Атласских гор, в живописных деревнях, каждая из которых, окруженная стеной из красного кирпича и управляемая «кесарем», является крепостью местного властелина.

Сельское хозяйство в этих деревнях было отсталым, жители были преимущественно заняты на финиковых плантациях.

Однако берберы — отважные бойцы и отличные наездники еще с тех пор, когда они совершали набеги на Иберийский полуостров.