Наперегонки со временем

Я помчался в Иерусалим к Эшколу. Он сразу уловил всю серьезность обстановки и тут же созвал к себе вождей как «Гапоэл Гамизрахи», так и «Движения мошавов». Это была горькая и тяжелая встреча. Я обрисовал положение в очень резких выражениях. Деятели «Гапоэл Гамизрахи» не сдавались и обвинили меня и моих товарищей в том, что мы без основания арестовали их товарища Ифраха Масода. Пришлось ответить им, что когда грозятся проломить голову нашим инструкторам, у нас есть только один «товарищ», а именно — израильская полиция, и добавил, что если они считают Ифраха Масода и его братию «своими товарищами», то пусть забирают их не только из Оцама, но и вообще из Лахиша.

Принимая, однако, во внимание, что мы все — одного поля ягодки, и что у меня были прекрасные взаимоотношения с деятелями «Гапоэл Гамизрахи», большинство которых — труженики и большие энтузиасты, мы пришли в конце концов к компромиссу и пошли на мировую.

Однако с Ифрахом Масодом мы ни на какую мировую не пошли и заставили его вместе с полудесятком семейств покинуть Оцам. Они поселились в первом мошаве «Гапоэл Гамизрахи» района Лахиш, а именно в мошаве «Эйтан». Там Ифрах стал со временем тихим и трудолюбивым хлеборобом, и я частенько заходил к нему выпить стаканчик и вспомнить горячие первые деньки.

Глава 20. ДЕРЕВЕНСКИЕ И ГОРОДСКИЕ ЕВРЕИ

Атласские евреи, поселившиеся в Оцаме, нашем первом мошаве, были вроде «деревенскими» евреями: мы даже считали, что они крестьяне, и думали, что привыкнут они к земле без особых трудностей. Очень скоро выяснилось, как глубоко мы заблуждались: мало того, что нет ничего общего между современным сельским хозяйством и примитивным земледелием берберийских племен, но наши евреи были еще вдобавок вовсе не крестьянами, а как вообще евреи в странах рассеяния — ремесленниками, кустарями, мелкими торговцами и так далее.

(И действительно, когда некоторое время спустя, один мой знакомый посетил небольшие города и села южного Атласа, он прошелся также по базару между рядов кустарей и искал особую обувь, которую носили жители Атласа. Ему не раз тогда отвечали: «О, господин хороший, нет теперь хороших сапожников в нашем городе. Когда-то были искуснейшие сапожники, евреи, знаете ли. Но они уехали в страну своих предков, а теперь некому стачать хороших сандалий. Хорошего халата не достать сегодня, потому что и портные все — евреи — подались на восток, в Израиль…»).

Вот в этом, по крайней мере, выходцы из Атласа не разочаровали нас. Пускай они и не были знакомы с современным сельским хозяйством, но к физическому труду, и вообще к деревенской жизни они привыкли еще в Марокко, а, значит, легко привыкли и у нас.

Когда наступила очередь заселить мошав «Шахар», мы попросили работников отдела интеграции, сопровождавших иммигрантов на пароходе из Марселя в Хайфу, отобрать для нас еще одно «ядро» атласских евреев для мошава «Шахар».

— Будет сделано, — ответили нам.

Однако работники, занятые по горло, не стали утруждать себя отбором людей. Когда я приехал в «Шахар» на следующий день после прибытия первой группы поселенцев, то заметил по выражению лиц наших инструкторов, что не все в порядке.

— В чем дело? — спросил я.

— Пойдем, сам увидишь, — ответили они и повели меня знакомиться с поселенцами.

В первом бараке мы познакомились с семейством Даган. Глава семьи сидел у порога, тараща глаза на все, что происходило вокруг, а мать, дебелая красавица, стирала во дворе. Дети, числом пять или шесть, сидели в пустом дворе, словно отрешенные от мира.

— Откуда приехали, господин Даган?

— Из Танжера.

— А чем вы занимались в Танжере?

— У меня там было кафе, — ответил он. — Нет ли тут поблизости какой-нибудь «виль» (город)? Зачем вы нас завезли в «виляж» (деревню)? Мы ведь не крестьяне, наши предки тоже крестьянами не были. Я собираюсь открыть кафе где-нибудь в городе.

Не помню уже, что я ему ответил на это, но он, конечно, остался недоволен моим ответом. Мы зашли в следующий дом. Там поселилось семейство Леви.

— Откуда приехали, господин Леви?

— Из Танжера.

— А чем занимались в Танжере?

— У меня там было кафе.

В третьем бараке мы застали семейство Коген, тоже из Танжера.

У господина Когена в Танжере был «кабарет».

У семейства Бен-Харош, которое мы застали в четвертом бараке, тоже было кафе в Танжере.

А вот у господина Бен-Шимхона в Танжере была винная лавка, и он снабжал команды кораблей в порту. А у господина Ифраха было кафе.

Вот какой народ прибыл к нам в «Шахар». Все же прошло несколько дней, и эти владельцы кафе и «кабаретов» из Танжера начали прокладывать трубы, помогать строителям, работать на лесопосадках, а под конец развели даже огороды во дворах.

Конечно, утверждать, что процесс этот проходил гладко, и что прошли его все, не приходится.

Проходили недели и месяцы. Села Лахиша были постепенно заселены. Наступила очередь Кирьят-Гата, «столицы» округа.

Первые пятьдесят домов, каждый из которых предназначался для двух семейств, стояли двумя рядами, готовые принять новоселов.