Наперекор всему

Денис видел, как шевелятся губы Самойлова, но почти ничего не слышал. И только догадавшись по его спокойному лицу, что ничего страшного нет, он вытер руки о брезент, и начал щеточкой счищать пыль со ствола максима. Заметив удовлетворенный взгляд своего первого номера, он, оторвав взгляд от пулемета, взглянул вниз и с удивлением обнаружил куда-то скачущего под артиллерийским огнем кавалериста в черной казацкой кубанке. Небольшие разрывы вспыхивали то справа, то слева от него. Неожиданно конь под ним пал на передние колени и стал валиться боком, всадник упал вместе с ним, но тут же быстро вскочил и начал тянуть за уздечку, стараясь поднять лошадь. Даже сверху было видно, что животина уже не подавала никаких признаков жизни. Казак заметил это не сразу, а когда до него дошло, что его боевой товарищ мертв, он стянул с головы папаху и сел рядом, не обращая никакого внимания на обстрел. Выбежавшие из-за укрытия санитары в несколько перебежек добрались до казака и попытались увести его с собой. Но тот не поддавался на уговоры, и тогда солдаты насильно уложили его на носилки и бегом унесли прочь. Необычная картина надолго осталась в памяти Дениса, он часто вспоминал этот эпизод…

Обстрел закончился так же внезапно, как и начался. От созерцания разрушений, нанесенных крупнокалиберной артиллерией германцев, Дениса оторвал резкий удар в плечо. Обернувшись, он увидел сосредоточенное лицо Самойлова, указывающего рукой в сторону противника. В амбразуру было видно, что весь узкий перешеек, находящийся под их прикрытием, был усеян многочисленными серыми фигурками атакующих.

«Половина версты, не меньше, – определил на глаз Кульнев. – Как только вражеские цепи поравняются с первым ориентиром, начнем огонь». Как Денис ни ждал первой пулеметной очереди, она прозвучала для него внезапно и не так громко, как обычно.

– Та-та-та-та!.. – приглушенно звучала череда длинных и коротких очередей, по которой можно было точно определить, что огонь ведет именно унтер-офицер Самойлов, а не кто-нибудь другой. Денис, когда первый номер позволял ему в ходе боя стрелять по противнику, не раз пытался воспроизвести почерк своего наставника, но у него ничего подобного не получалось. Видя его потуги, Самойлов загадочно улыбался.

– Ничего, паря, – говаривал он, – как любит повторять капитан Воронин: «Не боги горшки обжигают». Дай время, и ты сможешь пулять не хуже. Знай только главное: когда душа будет в ладу с максимом, тогда и нужная мелодия появится. Ведь у каждого она своя…

Вот и теперь, сделав несколько длинных очередей и видя, что первая шеренга немцев выкошена, а вторая и третья залегли, Самойлов меткими короткими очередями не давал атакующим даже головы поднять. Заметив офицера в островерхом шлеме, который, лежа на земле, махал пистолетом, заставляя подчиненных идти в атаку, он короткой очередью быстро его «успокоил». Вставший было, чтобы возглавить атаку, рослый фельдфебель не сделал и двух шагов, как меткая очередь подкосила и его. В это время, заметив откуда ведется огонь, надрывно застрочили немецкие пулеметы. Пули зацвиркали вокруг пулеметного гнезда, не причиняя защитникам крепости никакого вреда. Несколько пуль ударили в щиток максима.

– Никак ерманский снайпер объявился… – возбужденно промолвил Самойлов и через прорезь прицела востроглазо глянул в даль, словно охотник, выслеживающий ценную добычу.

– Туточки он, тут… – удовлетворенно объявил он. – Да больше ему и спрятаться негде…

Унтер-офицер задрал ствол максима повыше и, тщательно прицелившись, дал длинную очередь.

В амбразуру Денису было видно, как вершина пригорка, находящегося в тылу атакующих, сплошь покрылась пулевыми фонтанчиками.

– Ты за пулеметом лучше смотри, не видишь, что лента закончилась, – оторвал его от созерцания первый номер.

Отработанным движением Денис достал из короба ленту и споро перезарядил максим. Вовремя!

Видя, что пулемет замолчал, немцы, подгоняемые прибывшим с подкреплением офицером, вскинули винтовки и плотной стеной вновь ринулись на приступ.

Нескольких длинных очередей было достаточно, чтобы атака захлебнулась. Вновь вокруг засвистели пули. Загрохотали пушки. Несколько снарядов разорвались недалеко от пулеметного гнезда и посекли лицо и руки Дениса мелкими каменными осколками. Утирая кровь, он вдруг заметил, что Самойлов как-то неестественно завалился набок, словно прилег отдохнуть.

– Дяденька Самойлов, что с вами? – закричал Денис и, подскочив к нему, начал тормошить. Но унтер-офицер не отзывался, он был без сознания.

Внимательно осмотрев его с ног до головы, Денис увидел небольшую рваную дырочку на его оголенной груди, из которой толчками сочилась кровь, и, разорвав индивидуальный пакет, туго перевязал рану. Уложив раненого в глубокой нише, он подозвал к себе невысокого, кряжистого солдата из состава запасных наводчиков и, указав ему на патронные коробки, лежащие в патронной нише, прохрипел:

– Петро, пулемет не должен остановиться ни на минуту. Воду в кожухе я менял недавно. За дело, братец!

Солдат был много старше Дениса, но ответил: