Написанное остается

А н д р е й (опускается на колени перед Прасковьей). Господи праведный! Будь свидетелем единственного в истории человечества случая, когда будущий зять моет ноги будущей теще. (Дотрагивается до ног Прасковьи.)

П р а с к о в ь я (вскрикивает). Не щекоти, ирод. (Хохочет и молотит кулаками по спине Андрея.)

III

Деревенская площадь. Утро.

Обняв ружье, д е д  С а в о с ь  сладко спит, прислонившись к трибуне. Появляются  Т и х о н  и  Ю з и к. В руках Тихона молоток и гвозди, у Юзика — плакаты.

Ю з и к (хочет украсть ружье). Спит, как пеньку продавши.

С а в о с ь (схватывается, вырывает ружье). Не всякий храпящий — спящий. (Зевает.) Наши (показывает на молитвенный дом) всю ночь бдели. Только на рассвете глаза сомкнул.

Т и х о н. Кончай бдеть, наглядность развесить надо.

С а в о с ь (кивает на плакаты). Опять какое мероприятие намечается?

Ю з и к. Все может быть.

Тихон и Юзик прикрепляют к стене клуба объявление «Научно-популярная лекция «Гносеологические корни религии» и рисунок волка в овечьей шкуре. В облике волка нетрудно узнать Андрея. Над карикатурой слова: «Вилы в бок».

С а в о с ь. Сам рисовал?

Ю з и к. А что?

С а в о с ь. Ловкий, шельма! Только, не при нас будь сказано, не по-божески это, чтобы лучшему другу вилы под ребро. Вас же стригли вместе!

Ю з и к. А после стрижки мы с ним идейно разошлись.

С а в о с ь. Все равно не по-христиански!

Ю з и к. Зато по-Маяковски. Чтоб критика дрянь косила!

С а в о с ь (кивает на объявление). Видать, головастый лектор, если решился за самые корни уцепиться?

Ю з и к. Из Общества!

Т и х о н. Этот вам мозги вправит.

С а в о с ь. Дай бог вашему теляти да нашего волка поймати.

Из-за клуба выходят  А н д р е й  и  Х а р и т о н  и направляются в молитвенный дом. В руках Харитона фанерный щит.

Ю з и к (толкнув Андрея в бок). Ну как наглядность, брат мой? Нравится?

А н д р е й (посмотрев на карикатуру). Великолепно! Остро! Талантливо! Поздравляю, нечестивые! (Аплодирует.)

Т и х о н. Мы тебе, ренегат, еще не такую блокаду устроим! На улицу будет стыдно выйти!

А н д р е й (очень спокойно). Оскорбляешь? Угрожаешь? Администрируешь? Нечестивый! Тьфу! (Идет к Харитону.)

Т и х о н. Гад ты, в принципе, вот я что тебе скажу. Змея подколодная!

Андрей с Харитоном, который установил около молитвенного дома щит со словами «Се грядет скоро и знамения с ним!», исчезают в молитвенном доме.

Ю з и к. Дед, а чего это на тебя брат Харитон волком смотрит?

С а в о с ь. А мы с ним, не при нас будь сказано, после омовенья-оголенья тоже идейно разошлись. (Подсаживается к Тихону.) Где же вы видели, чтобы мужик бабе при людях ноги мыл? Ты, говорит, брат мой, садись супротив Марьянки, а я сяду супротив Ульянки, и сойдет на вас благодать и наслаждение небесное. Тоже мне сладость — нашли королеву Шанцеклеров!

Тихон и Юзик смеются.

Т и х о н. Ну хватит, дед, о королеве, лучше позвони, пускай народ собирается.

С а в о с ь. Можно и позвонить.

Уходит и звонит за сценой.

Появляется  Ш а т у н  в порванных сандалетах, В руках у него авоська с пустыми бутылками.

Т и х о н. Кому конец жатвы, кому конец света, а Шатуну, в принципе, масленица.

Возвращается  С а в о с ь.

С а в о с ь. Скоро у детей куска хлеба не будет, а он все пьет!

Ш а т у н. Они давно бы с голоду поумирали, если бы я не пил. Только на бутылки и питаются. Переведут водку на пакеты, вот тогда — труба.

С а в о с ь (с сожалением). Бедная Тэкля! Как ей с тобой век вековать?

Ш а т у н (трогает подбитый глаз). Бил вчера.

Ю з и к. Нашел чем, дурак, хвалиться.

Ш а т у н. А ты сиди, арестант стрыженый, и не рыпайся, а то и тебя могу оскорбить действием, не погляжу…