Напиши на линии горизонта (СИ)

В тот день, когда погибла мама, всё утро шёл дождь. Я не люблю вспоминать этот день и стараюсь никому об этом не говорить, но слыша эту барабанную дробь дождя по крышам, воспоминания всплывают в голове как-то сами по себе. Вернее, самовольно скидывают огромные чугунные замки, которые я так старательно вешала в течение всех этих лет.

Не находись я сейчас в Могильнике, точно ушла бы бродить по коридорам или заглянула к Стервятнику. Он всегда умел подбирать правильные слова, по крайней мере те, в которых я нуждалась, рядом с ним Голоса чаще всего молчали. Рядом с ним было хорошо и спокойно, словно дома.

Пару-тройку раз ко мне заглядывала Спица, — забегала лёгкой влюблённой ласточкой, щебеча о своём ненаглядном Лэри и ничего не говоря о том, что происходит в Доме за Могильными стенами (хотя наивно полагать, что она вообще знает хотя бы что-то важное, пусть и постоянно находится в компании Бандерлогов), после чего снова убегала, — и каждый вечер приходил Стервятник. От него действительно можно узнать что-то полезное, вот только Рекс часто очень скуп на подробности. Хотя, я действительно люблю его компанию и мне всегда есть о чём с ним поговорить. Джек так ни разу и не пришёл.

Не то чтобы я его очень ждала, но он мог навестить меня хотя бы для приличия.

Всё от того же Стервятника я слышала, что брат снова связался со своим Фазаном из Четвёртой, хотя это было не удивительно. Временами мне казалось, что к Курильщику Свист привязался намного быстрее и даже сильнее, чем к Валету, хотя раньше они были неразлучны.

В последнее время с Джеком вообще творилось что-то странное, он становился каким-то слишком… Изнаночным. Создавалось ощущение, что с каждым днём Дом всё сильнее поглощает его, сливается с ним, превращая в единое целое, делая моего брата физически неотъемлемой частью этого места. Кстати о Доме и Изнанке…

Негромкий стук мгновенно нарушает царящую здесь, до этого прерываемую только шумом дождя тишину, и я невольно приподнимаюсь на локтях, чтобы лучше видеть своего гостя, хотя точно знаю, кто сейчас покажется в дверном проёме. Дверь тихонько скрипит, отворяясь лишь в маленькую щёлочку, в которую тут же протискивается чёрная фигура Стервятника. Он вежливо замирает на несколько секунд, глядя на меня с лёгкой улыбкой. Я не могу не улыбнуться ему в ответ.

— Как ты, Пташка? — он дохрамывает до кровати, останавливается передо мной, напротив окна, и падающий из него лёгкий свет делает фигуру Стервятника ещё более тёмной, а белые волосы слегка подсвечиваются своеобразным нимбом. Стоит, не шатаясь, только благодаря своей трости, я вижу. Мне хочется привстать ещё сильнее, чтобы быть к нему хотя бы чуточку ближе, и я полностью подминаю подушку под спину, садясь ровно. Только сейчас я ловлю себя на мысли, что смотрю на него слишком пристально. Красивый.

Несмотря на все его шрамы, хищный взгляд, несмотря на слишком длинные ногти с облупленным чёрным лаком, кольца, гремящие ключи и странноватые полушубки, несмотря на подводку, трость, хромоту и поломанное детство. Всё равно красивый. По крайней мере, для меня точно.

Стервятник внимательно изучает меня взглядом, я смотрю в ответ, и наши молчаливые гляделки затягиваются, наверное, на целую минуту. Потом он спешно отводит взгляд и, что-то пролепетав себе под нос, начинает шариться по карманам какого-то полушубка, накинутого ему на плечи, при этом звучно гремя связкой ключей на поясе и позвякивая массивными кольцами. Он так ничего и не говорит, вытаскивая, наконец, из кармана целую горсть конфет и протягивая её мне. Я улыбаюсь ещё шире. У конфет обёртки яркие, шуршащие, переливающиеся несколькими цветами и очень сильно контрастирующие с протягивающим их на ладони Стервятником.

Казалось бы, такая незначительная мелочь, но на душе становится так хорошо и приятно, что забывается даже плохая погода за окном. Одним простым жестом Стервятник умудрился произвести эффект гораздо бóльший, чем сотни любых талисманов и амулетов даже из-под когда-то могущественной руки Седого. Только сейчас я понимаю, что так и не ответила на его вопрос, но Птичьему Папе, кажется, мой ответ вовсе не нужен. И так ведь видно, что мне уже лучше.

— Они не хотят меня выпускать, — пожимаю плечами, — говорят, нужно подержать меня тут ещё несколько дней и попытаться определить, что со мной случилось. Так всё веселье пропущу…

Ни о каком веселье, конечно, не может идти и речи. Самые разумные жители Дома, понимающие, что наш выпуск может оказаться ещё хуже предыдущего, на грани истерики. А остальные просто закрывают на это глаза и стараются делать вид, будто всё нормально. Тот же Слепой просто собирается перейти в Лес насовсем, и явно не парится о том, что может произойти с остальными. Разве что, всё ещё печётся о Сфинксе.