Напиши обо мне роман

Его сердце билось так близко к моему сердцу — несколько сантиметров напрямую. Нас обоих можно было бы убить одним ножом.

Роман тоже не торопился.

Его дыхание было чуть быстрее, чуть поверхностнее, чуть резче, чем обычно. Иногда оно срывалось, и в этот момент у меня замирало сердце.

Он ласкал меня, проводя кончиками пальцев по спине, медленно ведя губами по шее — томительно, долго, тоже никуда не спеша.

Но в какой-то момент мы оба застыли, столкнувшись взглядами и забыв, как дышать… и вдруг перекатились по кровати, в одно мгновение переплетясь руками, ногами, языками.

Вдруг стало мало этой нежности.

Хотелось больше.

Он защипывал мои соски между пальцами, присасывался к ним, теребя языком и задевая острым краем зубов. Медленно оттягивал — и отпускал, чтобы саднящая боль сменилась мгновенным уколом удовольствия. Царапал мои бедра ногтями, и мурашки разбегались по всему телу. Вжимал в себя, раздвигая бедром мои ноги, и я терлась об него, чувствуя дразнящее возбуждение.

Он играл со мной, напоминая моей коже, что она умеет чувствовать удовольствие и боль, щекотку и поцелуи, теплую влагу и прохладное дыхание.

Я просыпалась от долгого сна без любви.

— Вообще-то… — выдохнула я где-то в середине этой игры, проводя ладонями по острым плечам. — Я хотела крепкого и накачанного красавца с татуировками в стиле индейцев майя. Почему мне достался носатый и тощий ты?

— Потому что у меня зеленый «Порше», — невозмутимо ответил Роман, на мгновение опалив меня жадным взглядом.

— И зеленые глаза… — добавила я. — Но этого мало!

— Хорошо, — покорно кивнул он, не отрываясь от моей груди, ведя кончиком языка по ее нижнему полушарию и даря мне какие-то совершенно незнакомые ощущения.

Я в ответ кусала его. Пробовала на вкус его кожу в разных местах. На предплечьях она была сладкой, на животе — горячей, сзади на шее вибрировала от пульсирующей в артериях крови. Сжимала зубы — сильно, причиняя ему отчетливую боль. Но он только все резче дышал, не пытаясь меня остановить.

Я сама пыталась прийти в себя, очнуться, перестать.

Черт, никому из моих любовников не нравилось, когда я их жрала! Всех бесило, выбивало из настроения. Мне не хотелось сейчас все испортить.

Но стоило мне взять себя в руки и наконец отстраниться, виновато посмотрев ему в глаза, выпуская слишком сильно прикушенное плечо, он выдохнул: «Еще…»

Господи, никто никогда не говорил мне такого в постели…

Я всегда любила кусаться — это было выражением самых нежных, самых острых, самых горячих чувств к человеку.

В первом классе я сидела за одной партой с мальчиком по имени Ваня, и он так мне нравился, что я кусала его за плечо. Он нажаловался родителям, меня попросили объяснить, зачем я это делаю — и никто не поверил в довод «он мне нравится».

— Ты мне нравишься, — сообщила я Роману.

— Надеюсь, — усмехнулся тот. — Нос тебя теперь тоже устраивает?

— Думаешь, пора выяснить, права ли народная молва насчет сходства размеров носа… и не носа?

Мы не могли заткнуться даже в такой момент.

Я провела ладонью вниз по его животу, обхватила пальцами горячий и упругий ствол и задохнулась от желания почувствовать его в себе. Пульсирующий, гладкий, обжигающий.

Мое долгое воздержание делало все ощущения острее.

Словно все происходило впервые — но без страха первого раза.

Но и без постылой привычки — каждое касание, каждый жест были особенными.

Роман был тут, со мной.

Его глаза не туманились от похоти, он не рвался поскорее добраться до желанной цели, чтобы погрузиться в свое удовольствие, как это часто бывало у меня с другими. Он вообще никуда не рвался.

Поцелуи, укусы, касания.

Я скольжу пальцами по шелковому стволу — и мы стонем в унисон. Ловим губы, смакуем вкус, изучаем языками друг друга.

Он сжимает меня невыносимо сильно — крепко, еще крепче, безумно крепко. Впивается пальцами в кожу — и я хочу принадлежать ему. Пусть возьмет. Хотя бы сейчас — заберет меня себе полностью, до дна, абсолютно.

Перекатываюсь и оказываюсь сверху — не люблю так. Не люблю — обычно. С другими — не люблю. Но с ним все иначе. Я хочу смотреть в его невыносимо прекрасное, до слез, лицо, хочу видеть, как плавится июньская зелень глаз в тот момент, когда он берет меня — и отдает себя.

Медленно опускаюсь, судорожно выдыхая, на глаза наворачиваются слезы. Первый миг первого раза — всегда волшебство.

Смотреть на него, прижимать ладони к его груди, чувствуя, как бьется сердце о прутья грудной клетки, едва не выскакивая из нее.

И — дальше.

Дальше все так же пронзительно, как в первую секунду.

Каждое движение такое же острое, как самое первое.

Мне приходится запрокинуть голову — и дышать, дышать, дышать, иначе, кажется, я забьюсь в рыданиях, потому что переполняющие меня чувства надо куда-то выплеснуть, а я не помню, не знаю, не представляю — куда.

Роман переворачивает меня, опрокидывает на спину — и замирает на несколько мгновений. Смотрит в глаза, проводит пальцами по моим губам. Внутри подрагивает горячее, твердое, заполняющее меня наслаждение.

— Прикуси мое плечо, — просит он.