Наполеон

Солдаты Революции, за последние семь лет республиканства хорошо усвоившие историю Древнего Рима, дружно подхватили эти слова. Они размахивали мятыми шляпами и восторженно кричали.

Офицер, командовавший колонной, громко отдал приказ о выступлении в поход. Потрёпанный, видавший виды оркестр с сильно побитыми медными инструментами грянул «Марсельезу». Колонна двинулась вперёд, и сильные мужские голоса, прорезавшие этот чистый горный воздух, стали постепенно затихать вдали:

— Вперёд, сыны отчизны! День славы наступил!

Он радостно наблюдал, как бригада, над которой развевались высоко поднятые трёхцветные знамёна, прошла по узкой горной дороге и скрылась внизу. Затем, словно вспомнив о своей цели, он проехал мимо оставленных военных укреплений к самой вершине, где трава всё ещё была покрыта зимним снегом. В подзорную трубу он тщательно рассмотрел холмы и долины перед Чевой, скрупулёзно сверив их с картой.

Сама Чева была прекрасно видна отсюда. Он знал этот окружённый старыми стенами небольшой городок в долине Танаро, но теперь на холмах севернее города виднелось длинное зигзагообразное укрепление — многоугольные редуты. Это был известный укреплённый лагерь, куда Колли отвёл свои силы. Серюрье наступал на него с юга, хотя был ещё далеко: до лагеря оставался день пути. Зачем терять часы, когда необходимо как можно скорее пробиться через эти голые холмы? Он презирал пьемонтцев: после поражения австрийцев они превратились в ничто. Ожеро нужно немедленно атаковать, выкурить пьемонтцев из лагеря, прежде чем они соберутся с силами, запугать осторожного Колли и принудить его к дальнейшему отступлению. Это подсказывал ему опыт командующего. Нужно было только как следует прижать пьемонтцев.

И снова в подзорную трубу он осмотрел вражеские форты. Было видно, что высота, обозначенная на карте как Ла Педаджера, является ключом к укреплённому лагерю. Если её взять, противник не сможет удержать позицию. Он повернулся к Ожеро и отдал приказ. Бригада Жубера должна двинуться прямо на Ла Педаджеру. Бригада Бейрана пойдёт слева и возьмёт редуты Ла Педаджеры на фланге. Бригада Рюска поддержит Бейрана и, продолжая окружной манёвр, создаст угрозу отсечения защитников лагеря от самой Чевы. День только начинался. Было вполне достаточно времени, чтобы совершить этот трудный марш-бросок, приблизиться к отдалённым позициям, начать приступ и завоевать победу относительно простой тактической уловкой.

Он уверенно напутствовал Ожеро:

— Одна стремительная атака, генерал, и Чева наша! Тогда мы выйдем на равнины!

Ему очень хотелось увидеть эту битву самому, но надо было возвращаться в Каркаре. Со стороны Дего не доносилось никаких звуков, возвещавших о боевых действиях, но он по-прежнему был сильно встревожен.

Вечером, когда он ужинал вместе с частью штаба, которая оставалась на месте, прибыл гонец от Ожеро. Генерал атаковал, как было приказано, но получил жестокий и кровавый урок. Позиция пьемонтцев оказалась сильнее, чем предполагалось, и защищались они на удивление отчаянно.

Уверенный в победе, Бонапарт откинулся на спинку стула и в приступе внезапного гнева смял послание. Было очень важно одержать её, эту победу, и открыть голодающей армии путь на равнину. Но эти несчастные пьемонтцы осмелились преградить ему дорогу! Возможно, он перенапрягся, слишком устал от лежавшей на плечах огромной ответственности. Он яростно обругал врагов, а заодно и Ожеро. Ничего не удавалось, когда его не было на месте.

Бертье кусал ногти.

   — Что случилось, генерал? — спросил он. Другие только глазели на Бонапарта, не смея произнести ни слова. Он свирепо глянул на начальника штаба.

   — Ожеро получил отпор! Дела плохи!

Жюно потянулся за графином с вином.

   — Ха! Ха! Значит, эти пьемонтцы всё же умеют воевать! — легкомысленно сказал он. — А мы-то думали, что это будет простая прогулка... Тем лучше! Ещё несколько сражений! Я презираю всё это хождение взад и вперёд. Оно не соответствует моим представлениям о войне. Мне подавай хорошенький бой, вроде вчерашнего!

Жюно был набитым дураком... симпатичным парнем, но круглым болваном.

   — Что ты понимаешь в войне? Помалкивал бы лучше!

Жозеф, всегда деликатно державшийся в стороне, попытался успокоить его:

   — В конце концов, братишка, нельзя рассчитывать на победы каждый день. Это ещё не удавалось ни одному полководцу на свете.

Слово старшего брата, главы семейного клана Буонапарте, возымело своё действие. Раздражение Наполеона слегка улеглось.

   — Ты штатский человек, Джузеппе. Тебе не понять, что я должен одерживать победы каждый день!

Снаружи донёсся голос Саличетти. Будь он проклят со всеми его доносами Директории!

   — Саличетти ничего не говорить, — поспешил предупредить он, — Я быстро улажу это небольшое дельце.