Наполеон. Дорога на Варенн

Маневр был хорош, но рискован, поскольку русские, увидев себя под угрозой быть отрезанными и лишиться пути к отступлению в случае поражения, могли ночью уйти по Можайской дороге и на другой день оставить нас перед безлюдным полем сражения и пустыми редутами.

Но именно этого Наполеон опасался наравне с поражением.

В три часа дня Наполеон во второй раз верхом покидает лагерь, желая убедиться, что ничего не изменилось.

Он поднимается на высоты Бородина и, с подзорной трубой в руках, снова обозревает местность.

Хотя его сопровождают совсем немного людей, с русских позиций его замечают и узнают: раздается пушечный выстрел, единственный за весь этот день, и ядро отскакивает от земли в нескольких шагах от императора.

В половине пятого император возвращается в лагерь.

Там он застает г-на де Боссе, который привез ему письма от Марии Луизы и портрет Римского короля кисти Жерара.

Портрет выставлен перед палаткой, и вокруг него уже толпятся маршалы, генералы и офицеры.

— Уберите портрет, — говорит Наполеон, — слишком рано показывать моему сыну поле битвы.

Вернувшись в палатку, Наполеон диктует следующие приказы:

в течение ночи построить два редута напротив тех, что были возведены неприятелем и обследованы днем в ходе рекогносцировки;

разместить на левом редуте сорок два артиллерийских орудия, на правом — семьдесят два;

на рассвете правому редуту открыть огонь; левому редуту начать стрелять в ту же минуту, когда он услышит канонаду правого;

вице-королю тотчас же бросить на равнину значительное число егерей, которые обеспечат плотный огонь;

третьему и восьмому корпусам под командованием маршала Нея также бросить вперед стрелков;

князю Экмюльскому оставаться на своих позициях;

князю Понятовскому с пятым корпусом выступить до рассвета, чтобы до шести часов утра обойти левый фланг противника;

с началом сражения император будет отдавать приказы в зависимости от требований ситуации.

Составив план сражения, Наполеон располагает свои войска так, чтобы не слишком привлекать внимание неприятеля; каждый получает указания, сооружаются редуты, пушки приводятся в боевое положение.

С рассветом сто двадцать орудий станут осыпать ядрами и снарядами укрепления, захват которых будет поручен правому флангу.

Наполеон не может уснуть ни на час: он поминутно посылает спросить, по-прежнему ли на месте неприятель.

Ряд передвижений русских войск несколько раз приводит его к мысли об отступлении противника, однако все обстоит иначе: враг исправляет ошибку, на которой Наполеон выстроил свой план сражения, и целиком переносит на левый фланг корпус Тучкова, чтобы укрепить все слабые места позиции.

В четыре часа в палатку императора входит Рапп и видит, что тот сидит за столом, опустив голову на руки.

Наполеон поднимает голову.

— Ну что, Рапп? — спрашивает он.

— Сир, они по-прежнему на месте.

— Это будет жестокая битва! Рапп, вы верите в победу?

— Да, сир, но она станет кровавой.

— Я это знаю, — отвечает Наполеон, — но у меня восемьдесят тысяч человек, я потеряю двадцать тысяч из них и с шестьюдесятью тысячами вступлю в Москву. Там нас догонят отставшие войска и маршевые батальоны, и мы окажемся сильнее, чем были до сражения.

Как видим, к числу своих бойцов Наполеон не относит ни свою гвардию, ни свою кавалерию; с этого момента он твердо настроен выиграть битву, не прибегая к их участию: это будет битва, в которой все решит артиллерия.

В эту минуту раздаются приветственные возгласы и по всему фронту проносится крик «Да здравствует император!»: при первых проблесках дня солдатам зачитывают следующее воззвание — одно из самых лучших, самых искренних и самых лаконичных обращений Наполеона к армии.

«Солдаты!

Вот сражение, которого вы столь желали! Отныне победа зависит лишь от вас. Она необходима нам; она доставит нам довольство, хорошие зимние квартиры и скорое возвращение в отечество. Действуйте так, как вы действовали при Аустерлице, Фридланде, Витебске и Смоленске, и пусть самое отдаленное потомство с гордостью вспомнит о ваших подвигах в этом сражении, пусть скажут о каждом из вас: "Он был в этой великой битве под стенами Москвы!"»

Как только крики стихают, Ней, как всегда горя нетерпением, просит разрешения начать атаку.

Все тотчас берутся за оружие, каждый готовится принять участие в грандиозном действии, которое может решить судьбу Европы; адъютанты стрелами разлетаются по всем направлениям.