Наполеоновские войны

Нечего и говорить, что британские предложения не всегда находили отклик. Требования Веллингтона подчёркнуто игнорировались, тогда как в Испании британцев в равной степени отчаянно ненавидели и либералы, и «холопы», а революции в Латинской Америке (к которым были сильно причастны британцы) довели эту враждебность до болезненного уровня. В Сицилии, однако, всё было совершенно по-другому. Длительные трения между монархией и аристократией, растущее недовольство господством Неаполя над Сицилией и англофилия, в определённой степени распространённая среди образованных классов, в совокупности предоставили Британии уникальные возможности для достижения её целей. Так, начиная с 1780-х гг. правительства Бурбонов одно за другим пытались ограничить феодальную юрисдикцию и фискальные привилегии, которыми пользовались сицилийские бароны. Поскольку традиционные сицилийские штаты продолжали действовать вопреки бурбоновскому абсолютизму и собирались один раз в пять лет для голосования по бюджетным расходам и предъявления ходатайств, оппозиция баронов вскоре приобрела ярко выраженный конституционалистский оттенок. Однако недовольство Бурбонами основывалось не только на стремлении сохранить корпоративные привилегии. С конца восемнадцатого столетия в образованной части сицилийского общества растёт протест против правления Неаполя на тех основаниях, что Сицилии не уделяли должного внимания и что её эксплуатировали, причём события революционных и наполеоновских войн привели к укреплению этих настроений. Сицилийцы, принуждаемые к уплате огромных денежных сумм на поддержку войны Бурбонов с Наполеоном, всё время видели, что они совсем не интересуют своих правителей, при этом презрительное отношение двора к ним доходило до крайности во время вынужденного бегства в Сицилию в 1798 и 1806 гг. К тому же присутствие двора не приносило выгод, поскольку, хотя оно, безусловно, стимулировало развитие экономики Палермо, цена этого была очень высокой — Мария-Каролина, в частности, отличалась безумной расточительностью и осыпала подарками кружок довольно сомнительных фаворитов и щедро раздавала деньги на беспрерывную кампанию, направленную на возврат контроля над Неаполем — к тому же при дворе и администрации господствовали неаполитанцы и французские эмигранты за счёт местного дворянства.

Аристократический конституционализм и оскорблённый патриотизм привели в свою очередь к появлению сильных пробританских настроений. Причины такого развития событий имели очень древние корни и обусловливались тем, что Британия и Сицилия пережили норманнское завоевание; укрепляло эти явления влияние таких писателей, как Янг (Young), Смит (Smith) и Блэкстон (Blackstone), а также очевидный контраст между процветанием Британии и отсталостью Сицилии. Межде тем, с тех пор как британцы в 1806 г. направили гарнизон в Сицилию, взаимоотношения между его командирами и двором имели крайне беспокойный характер, поскольку к сицилийскому режиму относились как к упадочническому и не заслуживающему доверия (Мария-Каролина так ненавидела британцев, что опустилась до тайных переговоров с Наполеоном). Так, по мнению сэра Джона Мура, королева «невыдержанна, ведома страстями и редко прислушивается к голосу разума», король Фердинанд — «праздный человек, ненавидящий труд»[275], а главный министр, Цирцелло (Circello) — «просто старый гусак»[276]. Британские представители в Сицилии часто открыто требовали вмешательства для изменения режима, понимая, что оппозиция все выше оценивает британские образцы (действительно, в некоторых кругах вера в то, что подражание — самая неподдельная форма лести, доходила до того, что сицилийцы говорили с английским акцентом).