Наполеоновские войны: что, если?..

Прежде, нежели я приступлю к подробному описанию битвы при Ватерлоо, позвольте мне на минуту остановиться на Ваших критических замечаниях касательно военных действий 16-го числа. Вы говорите, что Бонапарту не следовало нападать на английскую и прусскую армии в один и тот же день, и стараетесь обратить мое внимание на письмо маршала Нея к Фуше. Второе Ваше мнение состоит в том, что по разбитии пруссаков при Линьи Наполеону должно было преследовать Блюхера по крайней мере со всей кавалерией и привести его в такое состояние, чтобы он не прежде мог соединить силы свои, как под стенами Местриша. Этого мнения, говорите Вы, все военные критики в соседстве нашем, то есть все наши друзья, носящие синее платье с красным воротником, капитаны, получающие половинное жалованье, отставные вольнослужащие офицеры и проч. и проч. Несмотря на сей единогласный приговор ваш против экс-императора, я осмеливаюсь защищать его.

Во-первых, участь Бонапарта требовала величайшей осмотрительности, а потому он ничего не мог предпринимать наудачу.

Теперь припомните, что 16-го числа Блюхерова армия уже соединилась при Линьи, между тем как армия Веллингтона была еще в пути к Катрбра. Маршал Ней советовал Наполеону идти прямо к Брюсселю через Катрбра и Женапп, оставив справа и, может быть, позади восьмидесятитысячную армию пруссаков, ожидавших с часу на час подкрепления с Бюловым, который вел двадцатитысячную дивизию. Какие были бы последствия сего движения? Угрожаемый всеми силами неприятеля, Веллингтон оставил бы намерение соединить свою армию в посте, столь выдавшемся, как Катрбра; он ничего другого предпринять не мог, как сосредоточить оную при Ватерлоо. Если бы император прямо устремился на сей пункт и атаковал англичан отдельно от пруссаков, неужели Вы думаете, что Блюхер не поспешил бы в сем случае на помощь к союзникам, когда он старался соединиться с ними даже после совершенного поражения? Словом, пруссаки, не атакованные, а только маскируемые силами, гораздо их меньшими, могли сами напасть: следовательно, Бонапарт поступил благоразумно, обратив большую часть войска своего против армии, которой все силы были уже соединены, в надежде, что дивизия, вверенная Нею, будет иметь перевес над английскими войсками. И действительно, сей план его увенчался почти совершенным успехом; ибо Наполеон разбил пруссаков, и выгоды, им полученные, принудили англичан отступить, а ему дали удобный случай атаковать последних со всеми силами в генеральном сражении: так что победа, казалось, должна была склониться на его сторону.

А что Ней в сражении 16-го числа не получил успеха над неприятелем, у которого сил было гораздо менее, нежели у него, то это ничему другому приписать не должно, как превосходным талантам английского генерала и храбрости его солдат. Это видно даже из донесения маршала, который негодует на победу, одержанную Бонапартом в тот день, в которой сам же он был разбит.

Заметно также негодование Нея из тона, каким он жалуется на то, что лишен был подкрепления Первой бригады, которая находилась в резерве между правым крылом его и левым Наполеона и отряжена была, как говорит он, на помощь к последнему в то время, когда победа была несомненна. Но это несправедливо: Наполеон приказал бригаде выступить тогда, когда ее помощь казалась необходимой, чтобы занять деревню Сен-Аман и ударить пруссакам во фланг; но он отослал ее на прежнее место тотчас, как усмотрел, что можно было и без нее овладеть сим пунктом. Поистине нельзя ожидать ничего более в подобном обстоятельстве.

На тон, принятый маршалом в сем случае, можно отвечать следующими стихами Уолси:

Саррею лучше бы немым во веки быть,
Чем этак говорить.

Что касается другого пункта Вашей критики, то гораздо труднее представить причины, достаточные к его опровержению. Надобно думать, что французы победу при Линьи не почитали решительной, а удивительный порядок, сохраненный прусской армией во время ретирады, кажется, охладил в них жар к преследованию. Хотя французы сильно поразили пруссаков, овладев их позициями, но известия в Бонапартовом «Бюллетене» о поспешном их отступлении и потере великого множества пленных, как ныне известно, совершенно ложны.

Блюхер, заслуживающий во всем нашего доверия по откровенному признанию в своем поражении, уверяет, что прусская армия во время отступления занимала пространства не более одной мили, представляя неприятелю непроницаемый фронт, устройство коего заставило французов прекратить преследование.

Итак, заключим (платя во всем должную дань удивления военному гению Бонапарта) тем, что хотя пруссаки и были сбиты со своей позиции, но отступали в чрезвычайном порядке, так что силы, их преследовавшие, по причине своей малочисленности имели неважную выгоду; сам же Наполеон по необходимости сделать движение влево со всей армией для вознаграждения потери, которую претерпел Ней, не мог преследовать их с достаточным числом войска.