Направляясь домой (Колонизация)

Из-за всего остального, что происходило, у Томалсса едва ли была возможность время от времени поворачивать турель "глаз" в сторону Кассквита. Ее комната в отеле не контролировалась электроникой, как у диких Больших Уродцев (не то чтобы эти микрофоны что-то дали; у американских тосевитов, похоже, была собственная электроника для контроля). Предполагалось, что она не только на стороне Императора, но и категорически возражала против того, чтобы за ней следили на звездолете, вращающемся вокруг Тосев-3.

Без этого непрерывного мониторинга Томалссу приходилось полагаться на то, что он наблюдал, когда они с Кассквитом были вместе. У него бы лучше получилось наблюдать за одним из представителей своего собственного вида. Он знал это. Какой бы культурной ни была Кассквит, ее основные реакции оставались тосевитскими и чужеродными.

Однажды утром за завтраком он сказал: “Ты поправишь меня, если я ошибусь, но разве ты не кажешься более жизнерадостной, чем обычно?”

Касквит сделала паузу, чтобы откусить кусочек ассона. Проглотив, она ответила: “Можно и так сказать. Да, высокочтимый сэр, можно и так сказать”.

“Хорошо. Я рад это слышать”. Томалсс также был рад, что увидел это. “Ты случайно не знаешь, почему ты стал более жизнерадостным?” Если бы она это сделала, он сделал бы все возможное, чтобы убедиться, что условия для нее не изменились.

“Да, высокочтимый сэр, я действительно знаю”, - сказал Касквит и больше ничего не сказал.

Стараясь не показывать раздражения, которое он чувствовал, Томалсс спросил: “Не могли бы вы сказать мне, почему вы более жизнерадостны, чем обычно? Это случайно не последствие твоей аудиенции у императора?” Он почувствовал гордость за себя за то, что был таким проницательным.

И он соответственно почувствовал себя опустошенным и раздраженным, когда Кассквит использовал отрицательный жест. “Нет, высокочтимый сэр, я не против рассказать вам”, - ответила она. Томалсс просияла, надеясь, что именно поэтому она использовала его. Но она продолжила: “Хотя я горжусь и всегда буду гордиться тем, что император принял меня, я должна признаться, что это не главная причина, по которой я стала более жизнерадостной в эти дни”.

Она снова не стала вдаваться в подробности. На этот раз Томалсс раздраженно зашипел. “Я спрашиваю снова: тогда почему ты?”

“Вы действительно хотите знать?” Спросил Кассквит - возможно, с иронией, хотя психологу это пришло в голову лишь позже. В тот момент он просто сделал утвердительный жест. Касквит сказал: “Очень хорошо, тогда, высокочтимый сэр, я расскажу вам. Я более весел, чем обычно, потому что я снова начал спариваться. Я нахожу это гораздо более удовлетворительным и гораздо более приятным, чем самостимуляция. У вас есть еще какие-нибудь вопросы?”

Томалсс этого не сделал. Он в спешке позавтракал и покинул трапезную так быстро, как только мог. Это не увело его достаточно далеко. Он тоже вышел из отеля и наугад зашагал по улицам Ситнева. Он надеялся, что погружение в общество себе подобных избавит его от дурного вкуса тосевитов.

Даже Кассквит! Или это было, особенно Кассквит? У нее было все, что могли дать ей Раса и Империя. У нее был разумный ранг и более чем достаточное богатство. У нее даже была привилегия императорской аудиенции, которой сам Томалсс не пользовался. И что она ценила? Что делало ее счастливой - делало ее настолько счастливой, что Томалсс не мог не заметить? Тосевитское брачное поведение - и это даже после того, как ее предостерегли от этого!

Это едва ли казалось справедливым.

В конце концов, она Большая уродина, грустно подумал Томалсс. Несмотря на все, что мы для нее сделали, она по-прежнему всего лишь Большая Уродина. Это была ужасная мысль. Воздух со свистом вышел из его легких в долгом, печальном вздохе. Она была настолько гражданкой Империи, насколько любой тосевит мог быть, больше, чем любой другой тосевит, вероятно, был за тысячи лет, если вообще когда-либо был. Но ее биология все еще вела ее способами, которые ни один представитель Расы не мог полностью понять.

Или это было правдой? На Тосев-3 было небольшое, но растущее число мужчин и женщин, которые использовали имбирь для имитации круглогодичной сексуальности Больших Уродцев. Некоторые из них даже переняли тосевитский обычай постоянных эксклюзивных брачных уз. Для большей части Расы они были извращенцами, даже более развратными, чем сами Большие Уроды. Но не могут ли они однажды послужить мостом между Империей, с одной стороны, и дикими и упрямо независимыми тосевитами, с другой? И не может ли Кассквит быть частью того же моста?

Томалсс мог осмелиться надеяться. Но Тосев 3 снова и снова разрушал надежды Расы с тех пор, как прибыл флот завоевания. В тосевитской легенде надежда была последней вещью, появившейся из шкатулки неприятностей. Легенда не говорит, что произошло дальше. Предположение Томалсса состояло в том, что неприятности набросились на только что зародившуюся надежду и поглотили ее.