Наркокапитализм. Жизнь в эпоху анестезии

Когда в 2008 году Беатрис Пресьядо (с тех пор ставшая Полем Пресьядо) опубликовала книгу «Testo Junkie», она показала, что для некоторых этот парадокс не остался незамеченным – и что настало время поставить под сомнение тавтологию, на которой основано гормональное состояние[123]. Чтобы избежать ловушек, расставленных фармацевтической отраслью и другими участниками наркокапиталистической психополитики в целом, требовалось также отмежеваться от того, с чем они ассоциировались. Как только стало понятно, что гормоны представляют собой логистическую сеть, при помощи которой организм координирует свои органы и активирует их функции, было абсурдно и дальше позволять кому-то вмешиваться в их работу, играя роль программиста без ведома тех, кто от этого страдал. Из средства экспроприации эго в форме сведения тела к эффективному бытию гормоны могли стать инструментом для исследования метаморфозы, направляющей тело к горизонтам, отличным от горизонтов эффективности, активности или «хорошего самочувствия». Они не только могли помочь переопределить отношение к гендерной идентичности, как это испытала на себе Пресьядо (ее опыт и описан в «Testo Junkie»), но также санкционировали все возможные перестройки соединений между органами и функциями. Гормоны могли привести к разрушению всего, на чем зиждется наркокапиталистическая психополитика, – в том смысле, что она опирается на попытку монополизировать факторы, определяющие гормональное состояние, даже если в нем не участвует ни один гормон[124]. Для этого пришлось бы изобрести совершенно новые способы применения (а значит, и получить новые знания), одновременно находя способы обойти крупные фармацевтические группы или правительственные учреждения. Уйти от «фармакопорнографии», о которой говорит Пресьядо, можно было только через изобретение гормональных методов взлома, хакинга (чтобы конкурировать с методами, уже внедренными изобретателями противозачаточной таблетки), и проведение новой линии фронта там, где, казалось, возобладал консенсус[125]. Тогда онтологическая объективность сторонников гормонального состояния уступила бы место форме антионтологии – стратегии разрушения основ психополитического дискурса, при которой каждая функция становится дисфункцией, а каждое бытие – собственным крахом. Бытия, которое вам предлагалось, никогда в действительности не существовало; это было не что иное, как категория порядка, которой надлежало подчинять индивидов.

§ 39. Гормоны и хактивизм

Послание Пресьядо было услышано; в 2015 году авторы манифеста ксенофеминизма («xénoféministe»), опубликованного на интернет-сайте коллектива Laboria Cuboniks, даже сделали его догматом веры: гормональный хакинг должен стать инструментом сопротивления[126]. Он, однако, должен был сопро вождаться дополнительным маневром: созданием в домашних условиях средств произ водства гормонов, чтобы положить конец монополии (и формам), установленной промышленным капитализмом. Не только активисты Laboria Cuboniks выступали за расширение DIY[127] в гормональную сферу; экспериментаторами в этой области могут считаться, среди прочих, художники Мэри Мэггик и Байрон Рич[128]. Если Мэггик (своего рода сборщица металлолома) смогла самостоятельно сделать противозачаточные таблетки, чтобы преодолеть трудности с их приобретением во время путешествий, значит это было по силам любому (точнее, любой), кто располагал необходимой информацией. Это всего лишь два примера, демонстрирующие не только то, как серьезно участники формирующейся альтернативной гормональной сцены восприняли доводы Пресьядо, но и то, что эта сцена выбрала активизм в качестве своей парадигмы действия. Это, опять же, показывает, насколько далеко данная проблема выходит за рамки медицины, охватывая целый комплекс политических и экономических проблем и вовлекая всех субъектов наркокапиталистической психополитики – вместе с их окружением. Более того, потребление гормонов является первым шагом в экологическом цикле, перераспределяющем потребленное в соответствии со способом выведения: гормоны выходят при мочеиспускании и циркулируют с мочой, становясь новой формой загрязнения[129]. Противозачаточная таблетка – это проблема далеко не только людей, ее принимающих, но и симптом общего состояния мира, где сходятся воедино антропология, экономика и экология, характеризующие эпоху анестезии как эпоху полубессознательной дезорганизации субъектов. Превращение противозачаточной таблетки в возможность для антионтологического опыта или перепрограммирования бытия в нечто, отказывающееся быть, как предположил Пресьядо, – это способ обмануть бесперебойную работу анестезирующей программы. Но у этого обмана была обратная сторона, которую обнажили тезисы Laboria Cuboniks и DIY-художников: он продолжал считать индивида за индивидом.

§ 40. Больше нас самих