Народ Моржа

— Трудно быть богом, — с сочувствием кивнул Пум-Вамин. — Братья Стругацкие очень верно это подметили. Позвольте напомнить, что моим мнением о затее с окультуренным корнеплодом вы не поинтересовались.

Куратор поморщился, словно ему наступили на любимую мозоль:

— Акция была подготовлена безупречно, с детальным анализом культуры и традиций родной страны Васильева. Он не должен был отказаться — у них там, по сути, картофельная цивилизация!

— И вы, и сотрудники миссии, — вздохнул Пум-Вамин, — все время забываете, что Семен Васильев свою родную цивилизацию не одобряет.

— Но картофель?!

— Видите ли, Куратор… Детство Васильева прошло в государстве, которое заставляло всех своих граждан работать на себя, а продуктами питания за это не обеспечивало. В итоге даже жители городов активно занялись выращиванием картофеля в свободное от работы время. В подсознании нашего героя данный корнеплод ассоциируется с жестокой социальной несправедливостью, хотя вряд ли он сам это понимает. И вот вам результат: развала охотничьего хозяйства не произошло, зато увеличился потенциал выживания реликтовых гоминид-питекантропов!

Куратор возмущенно вскинул бровь, потом опустил ее и вздохнул:

— Возможно, вы правы… А почему не началось имущественное расслоение внутри племен? Где эксплуатация человека человеком? У них активно развивается меновая торговля, а частной собственности нет!

— Я думаю, это из-за того, что Васильев не стал разрушать традиционный уклад жизни туземцев. Его любимые ученики гибли или становились калеками, проходя обряды посвящения, но он не попытался их отменить или освободить от них школьников. Первобытная же эта обрядность направлена на подавление в молодых людях эгоцентризма, желания выделиться или самоутвердиться за счет сородича. При этом Семен Николаевич умудрился создать пространство для проявления общинниками личной инициативы и реализации творческих способностей.

— Утопии не бывают жизнеспособными. Почему же Аналитик дает такой мрачный прогноз? В чем тут опасность?

— Объясню, — пообещал советник. — Как известно, бытие определяется сознанием людей, их мышлением. Наша задача, в конечном счете, состоит в том, чтобы подвести местное человечество к новому, единственно нормальному способу мышления. Эволюция сознания сопровождается возникновением производящего хозяйства, разрушением большей части природных экосистем и заменой их искусственными. По ходу дела появляются государства, складывается мозаика культур и религий, между которыми начинаются конфликты. Обычно период войн и взаимоистребления продолжается 8—12 тысяч лет.

Семен Васильев пытается пройти напрямик — от первобытного мышления к постиндустриальному. Теоретически это возможно — между тем и другим нет фундаментальных противоречий. Практически же… Если хоть один мир сможет обойтись в своем развитии без кровавого периода предыстории, тогда… Тогда придется признать, что наша концепция вмешательства неверна.

— Значит, потребуется новая концепция. — Взгляд Куратора налился свинцом. — И я догадываюсь, кто будет признан ее автором!

— Вы меня переоцениваете, — улыбнулся Пум-Вамин.

— Похоже, я допустил ошибку, не приняв в прошлый раз ваш совет, — суровым тоном сказал Куратор. — Нужно санкционировать физическое уничтожение субъекта — немедленно!

— Вы опоздали, — с наигранной скорбью вздохнул советник. — Семен Васильев уже спихнул историю этого мира с уложенных нами рельсов.