Народы моря (СИ)

Что сказать о тогдашнем Библосе? Такое впечатление, что современность и прошлое перемешали в миксере. Идешь себе по обычному ближневосточному городку — и на тебе, какие-то руины с табличками на иностранных языках. Кстати, ливанцы вообще и жители Джебейла в особенности, считают себя не арабами, а финикийцами. То, что никто из них не знает финикийского языка и говорит в быту на арабском, не разрушает их веру в свою исключительность. Самым приятным моментом экскурсии оказалось местное мороженое. Оно не такое сладкое, как в соседних арабских странах. Я предполагал, что и в Ливане такое же — сахар, разведенный толикой молока — и не покупал до этой поездки. Заметив, как отчаянно уничтожает мороженое французская немолодая семейная пара, а французов трудно назвать сладкоежками, решил и сам попробовать. Остановился после пятой порции и осторожного вопроса таксиста, есть ли у меня медицинская страховка?

Древний Библос или Губл намного интереснее. Город располагается на холме рядом с двумя бухтами-гаванями. Обнесен каменной стеной высотой метров шесть и без башен, если не считать две надвратные. Через одни ворота выходили на запад, к берегу моря, через вторые — на восток, вглубь материка. В центре города площадь с двумя высокими храмами с деревянными колоннами на каменных постаментах — владыке суши и владыке моря, имена которых непосвященным знать не положено. От площади лучами расходятся улицы, вымощенные каменными плитами и с проходящей посередине закрытой канализацией, в которую из каждого двора вела закрытая канавка. Отходы жизнедеятельности стекали в море. Несмотря на жаркий климат, воняла канализация не сильно. Дома больше походили на египетские, особенно расположением двери не посередине. У богатых большие, двухэтажные, у бедняков маленькие в один этаж. Первые жили ближе к центру, последние — к окраинам. В отличие от Та-Кемета, не было строений, сужающих улицы, и так не шибко широкие, метра четыре от силы. Одевались здесь в смесь египетской и финикийской мод. Часто попадались мужчины только в набедренных повязках, но совсем голых не видел. У некоторых лица выбриты на египетский манер, остальные с бородами, ровно подстриженными снизу. У тирцев короткие волосы — признак раба, а здесь и свободные люди попадались с выбритыми на египетский манер головами. Я тоже подстригся, потому что у меня не те волосы, которые красиво смотрятся длинными.

Первым делом я посетил местного правителя Ифтаха. У него больше власти, чем у тирского Хирама. В Губле тоже есть Совет, в который входят богатейшие горожане, но это именно совещательный орган. Видимо, постоянное общение с Та-Кеметом внушило им уверенность, что только монархия может сделать страну сильной и богатой. Жил правитель в трехэтажном доме позади храмов, если смотреть со стороны моря. У закрытых ворот в тени стояли пятеро стражников, вооруженных короткими копьями и длинными кинжалами с загнутыми, как у сабли, клинками. Шестой, видимо, командир подразделения, сидел под навесом. Заплывшее, круглое лицо его было настолько безмятежным, что должно было бы принадлежать буддисту на подступах к нирване. Выслушав, кто я и зачем пожаловал, он трижды кивнул, как китайский болванчик, после чего, лениво растягивая слова, приказал одному из стражников пойти и доложить обо мне какому-то Вараку. Стражник вернулся минут через десять, кивнул своему командиру, тот кивнул мне. Объяснить, куда мне идти, никто не счел нужным. Наверное, уверены, что я знаю дорогу не хуже их.

Двор был вымощен не большими плитами, как улицы, а маленькими и подогнанными очень плотно. На северной стороне возле стены из сырцового кирпича росли пять инжирных деревьев. Инжир — самый распространенный сейчас фрукт в этих краях. Дает хорошие урожаи и вкусен даже в сушеном виде. Южная стена отбрасывала тень, накрывая ею с треть двора. По выработанной в жарких странах привычке я сразу перешел в тень и вдоль южной стены добрался до входа в здание. Вообще-то входов было три, а между ними по три небольших прямоугольных отверстия на высоте метр восемьдесят от земли, которые, как догадываюсь, служат для доступа светы в помещения. На втором и третьем этажах было больше на три отверстия, по одному вместо дверей. Дом сложен из оштукатуренного камня-песчаника. Кое-где штукатурка отвалилась. Внизу такие прорехи замазаны новой, отличаются по цвету, а вверху ждут, наверное, капитального ремонта. Дверь из желтоватой древесины ливанского кедра, покрытой бесцветным лаком. На солнце, как догадываюсь, блестела бы. Три дверные петли продолжались в виде надраенных, горизонтальных, бронзовых полос. Ручки не было, открывалась дверь только изнутри наружу. Что и произошло, когда мне оставалось преодолеть до двери метра два. Предполагаю, что сориентировались по звуку моих шагов.