Народы моря

Стражники мигом проснулись и похватались за оружие. Не все готовы спросонья вступить в бой. Особенно, если видишь, что врагов намного больше, что шансов победить нет. Наверное, многие стражники все еще надеются, что им снится кошмарный сон.

— Сдавайтесь, — тихо говорю я. — А если поможете войти внутрь, отпущу всех.

— Мы сдаемся, — опустив короткое копье, так же тихо произносит один из них, видимо, командир.

Остальные следуют его примеру.

— Боги покарали нас за нарушение клятвы. Пусть виновные понесут наказание, — продолжает командир стражников, то ли оправдываясь передо мной, то ли перед собой. После чего подходит к двери, стучит в нее и громко зовет: — Гаргур, открывай, соня! Важное сообщение правителю!

Проходит минуты три-четыре, после чего за дверь раздаются шаркающие шаги.

— Кому там не спится? — слышится недовольный старческий голос.

— Гаргур, впусти меня! — требует командир стражников. — Милавандцы пошли на приступ, надо доложить Уххацити!

— Сейчас открою, — произносит старик.

За дверь слышатся возня и сопение, будто кто-то перетаскивает тяжеленное бревно, после чего дверь открывается наружу. За ней стоит, держа в руке масляный светильник, тощий старик с узкой головой, покрытой растрепанными, седыми волосами. Он гол. На груди седые волосы примяты, а ребра выпирают, как у подыхающей от голода клячи.

Я забираю у старика светильник, заправленный оливковым маслом с примесью какого-то другого, из-за чего воняет исключительно погано, отдаю командиру стражников:

— Веди нас в покои Уххацити. — Заметив его колебание, нежелание становиться совсем уж откровенным предателем, напоминаю: — Свободу родственникам надо заслужить.

Старик прилипает к стене, пропуская нас. В его глазах никаких чувств, даже страха нет, сплошной пофигизм: кто-то забрал светильник, кто-то прошел мимо…

Правитель Апаша жил в другом здании, двухэтажном, расположенном через двор, вымощенный каменными плитами. Стража, если и была, благоразумно исчезла. Уххацити встретил нас на однопролетной каменной лестнице без перил, ведущей на второй этаж, где были покои его многочисленной семьи. Как мне сказали, у него почти полсотни детей от нескольких жен и наложниц. Был правитель в бронзовом шлеме и синей тунике, босой. В левой руке держал горящий факел, а в правой — меч из нержавеющего железа. Завидев меня, бросился в атаку, замахнувшись мечом широко, по-бабьи. Я хотел повесить его в назидание остальным клятвопреступникам, но раз такой отважный, пусть умрет, как мужчина. Приняв удар меча на щит, коротко уколол его саблей в толстый, выпирающий живот, обтянутый тонкой тканью. Уххацити издал звук, похожий на хрюканье, и повалился вперед, насаживаясь все дальше на лезвие сабли. Я толкнул его щитом, сбросил вниз на стоящие там сундуки. Наверное, уложил в них все самое ценное, надеясь удрать в случае захвата города.

На втором этаже справа была одна большая комната, покойного, с кроватью высотой метра полтора, на которую вели пять деревянных ступеней во всю длину ее. Такие кровати в моде у хеттов. Чем богаче и значительнее человек, тем выше у него кровать и стул. Для высоких стульев имелись специальные подставочки, чтобы удобнее было садиться на него. На кровати сидела немолодая и некрасивая женщина в красной рубахе. Заплывшее лицо с черными усиками было перекошено смесью страха и возмущения.

— Пошла вон! — коротко произнес я.

Видимо, не привыкла к такому обращению, потому что продолжила сидеть до тех пор, пока не шлепнул ее плашмя клинком по пухлой спине. После чего сиганула с кровати, как парашютистка, побежала, всхлипывая, в анфиладу слева от лестницы. Там было восемь комнат. Все с большими окнами без ставен, только с занавесками. Во всех спали женщины и дети. Убедившись, что в комнатах нет мужчин, выбрал смазливенькую девушку лет четырнадцати, может быть, дочь покойного правителя, пошел с ней в его спальню. Моя война на сегодня закончилась. Судя по долетающим из города звукам, отчаянного сопротивления не было, справятся и без меня.

Возле лестницы сказал сопровождавшим меня воинам:

— Пять человек пусть останутся здесь, чтобы эти, — показал на анфиладу, — не разбежались. Еще два пусть охраняют во дворе у входа, а остальные поищите себе место для отдыха.

Многие наверняка не удержатся, начнут грабить прямо сейчас, чтобы найти что-нибудь очень ценное и небольшое и ныкнуть. Я не лютую, не устраиваю шмоны, чтобы сдавали в общак всё. Мне хватит десятины от того, что принесут на главную площадь, где добыча будет пересчитана и поделена.

Глава 67