Народы моря

Поскольку сцепка из двух плотов длиннее ширины реки, она под углом к течению. Бревна на плаву, даже связанные — не самое надежное средство переправы. Тем более, что в голове крутится мысль, что в случае падения в воду шансы выплыть будут минимальными. Голый человек с трудом справляется с быстрым течением, а облаченный в тяжеленные доспехи разве что побьется о камни не так сильно после того, как утонет. Успокаиваю себя надеждой, что успею ухватиться за бревна, если вдруг упаду. Пару раз приседаю, чтобы не потерять равновесие. В такие моменты сердце начинает биться учащенно, перекачивая повышенную дозу адреналина. Последнюю пару метров преодолеваю чуть ли не бегом. Переступив на сухую гальку, поскрипывающую под подошвами сапог, вздохнул облегченно, как будто это была самая опасная часть предстоящего мероприятия. Отхожу от кромки воды метра на три и присаживаюсь на валун. Он мокрый от конденсата, накопившегося за ночные часы.

Вслед за мной реку пересекают командиры и другие воины. У них получается проворнее. Привыкли бегать по горам, перебираться через такие речушки по одному бревну. Не мешают им и лестницы, которые несут вдвоем. Перебравшись через реку, кто-то так же, как я, садится на валуны, кто-то стоит, переминаясь с ноги на ногу, не в силах справиться с предбоевой горячкой. К тому времени, когда небо начинает сереть, на противоположном берегу под низкими с этой стороны стенами собирается сотен семь воинов.

— Начали, — буднично произношу я и показываю ближней паре с лестницей на стену.

От кромки воды до стены метров сто пологого берега с обкатанными рекой валунами и мелкими камешками. На эту ширину река разливается во время весеннего половодья. Сейчас она намного уже. Даже не верится, что сможет настолько наполниться водой. За этими мыслями я дохожу почти до стены, когда сверху доносятся крики. Кто-то заметил нас. После чего послышались гулкие удары в било. В утренних сумерках, наполненных сыростью, звуки словно бы прорывались через вату.

Услышав их, Эйрас обязан повести свой отряд в атаку. Нападать будет нерешительно, чтобы не губить зазря воинов. Надеюсь, этого хватит для отвлечения внимание горожан. Они в первую очередь побегут к воротам, предполагая, что основной удар наносится там, а здесь через реку перебрались несколько человек, отвлекая внимание. Пока сообразят, что главная опасность не там, где они ждут, будет уже поздно.

Я останавливаюсь подле стены. Крупные камни, из которых она сложены, тоже покрыты каплями росы. Сверху прилетает камень поменьше, падает левее меня, на правое плечо воина, который издает звук, похожий на икание, и медленно оседает. Я поднимаю щит над головой, смещаюсь правее, к лестнице. По ней уже поднимаются двое, а третий придерживает. Я пропускаю вперед еще одного воина, после чего сам хватаюсь за перекладины. Они сухие и после мокрой и холодной стены кажутся теплыми. Несмотря на то, что подошвы сапог у меня очень толстые, перекладины продавливают их, складывается впечатление, что я босой. Сверху падает воин. Сперва на моего предшественника, а потом и на меня, на щит, который от удара бьется о мой шлем, а потом скользит вниз, чуть не вывернув мне руку. Мой предшественник останавливается на самом верху лестницы. Я вижу его босые ноги с темными, то ли настолько грязными, то ли ороговевшими пятками. Слышу звон оружия о щит и жду, когда и этот воин свалится на меня. Нет, справляется с противником и перешагивает на стену между зубцами высотой сантиметров шестьдесят, а потом спрыгивает на сторожевой ход. Торопливо преодолеваю последние ступеньки, протискиваюсь боком между зубьями, десантируюсь на сторожевой ход. Он неровен. Плиты уложены вкривь и вкось. Шириной метра четыре и без защитного бортика с внутренней стороны. Представляю, сколько человек сломали ноги, навернувшись со стены.