Народы моря

Город уже пал, но сахаппцы пока не согласны с этим. Из переулков или дворов выбегают вооруженные мужчины и, несмотря на то, что шансов победить у них никаких, вступают с нами в бой. Я, почти не задерживаясь, срубываю очередного камикадзе и замечаю впереди площадь и на ней высокий храм богу грозы Тешибу, судя по барельефу на передней каменной стене. На этот раз Тешибу скачет на быке, которого подгоняет молнией. Или просто так опустил руку с ней. На голове у бога грозы высокая шапка, похожая на те, что были в моде у французских революционеров. Вряд ли они знали о существовании Тешибу, а он все-таки бог, мог дотянуть до того времени и нашептать, как надо пугать обывателей. Возле храма толпятся мужчины и женщины. Первые без оружия и в таких же, как у бога, высоких шапках из войлока. Этот головной убор носят сейчас хеттские жрецы. Среди сахаппских очень много молодых. Наверное, от армии косят. Завидев нас, жрецы вместе с женщинами забегают в храм и закрывают за собой деревянные двери. Нам некогда с ними возиться, так что пусть думают, что это бог защитил. Может быть, вера в него поможет им легче переносить рабство, в котором окажутся уже сегодня.

Возле ворот стоит пара сотен сахаппских воинов. В первой шеренге обладатели железных мечей, шлемов и чешуйчатых доспехов. Не знаю почему, но хетты так и не додумались до подобия бригандины, предпочитают выковывать из железа небольшие овальные пластинки и делать из них такие вот доспехи. Они прочнее при прямом ударе, но можно ударить под чешуйки снизу или сверху, смотря, как набрана, копьем с узким тонким плоским наконечником и запросто убить. Впрочем, моя сабля разрубает чешую, пусть и не запросто.

Почти одновременно к воротам выходит еще один наш отряд — и мы атакуем защитников города с двух сторон. Первым делом я пропускаю удар по шлему. Набивка в нем из утрамбованной шерсти смягчает удар, так что ощущение, будто ударили по голове перьевой подушкой. Тряхнув головой и словно сбросив со шлема чужое оружие, отсекаю руку с мечом из нержавеющего железа, которым пытались убить моего соратника справа. Следующим ударом проламываю железный шлем. Не знаю, достал ли до черепа, или у сахаппца случился болевой шок из-за отрубленной руки, но он сразу как бы приседает и от толчка сзади падает вперед, словно собирался применить борцовский прием «проход в ноги», но сплоховал. Я рассекаю чешуйчатый доспех на ключице того, кто толкнул безрукого, колю в лицо его соседа справа, отрубаю еще одну руку с мечом… Дальше работаю на автомате, замечая лишь отдельные детали, в основном перекошенные яростью лица и светлые зубы в приоткрытых ртах, между темными усами и бородами. При этом успеваю сделать вывод, что русоволосых среди хеттов больше.

Как обычно, рубилово заканчивается внезапно. Повергаешь очередного врага — и видишь, что больше не с кем сражаться. Я оглядываюсь по сторонам в поисках противника, но рядом только мои воины с окровавленным оружием в руках. У многих чужая и своя кровь на одежде, лице и даже щите. Наверное, и я выгляжу так же сурово. По крайней мере, смотрят на меня с уважением. Командир в атаку шел первым, не прятался за их спины. Только такому они согласны подчиняться.

Среди убитых немало и наших. Соратники проверяют, может, кто жив, после чего переключаются на раненых. Их относят в тень, хотя еще не жарко, где оказывают первую помощь. Только сейчас замечаю, что солнце уже взошло. Во время боя время летит стремительно. Если бы пришлось воевать всю жизнь, показалось бы, наверное, что прожил всего час или даже меньше.

— Откройте ворота, впустите отряд Эйраса, — приказываю я воинам.

Несколько ахейцев уже поднялось на башню по лестницам. Они стоят на верхней площадке, машут руками нам и тем, кто по ту сторону стены, и что-то кричат. Хоть убей, не могу различить, что именно, потому что звуки растягиваются и как бы вязнут. Такое впечатление, что в ушах у меня ватные тампоны.

Встряхиваю головой, чтобы отогнать наваждение, говорю слишком громко:

— Хеттов тоже можно бить.

Стоявшие рядом со мной воины издают победные вопли. С тех давних пор у ахейцев и других народов сложилось мнение о непобедимости хеттов. По оговоркам, некоторой робости, так не присущей этим псам войны, я догадывался, что поход на хеттов многие считают авантюрой. Надеялись, что пограбим деревеньки и быстро удерем за родные крепостные стены. Все-таки отражать нападение хеттов, сидя в городе, намного легче, чем сражаться с ними в поле или штурмовать их крепость. Тем более, что в Милаванде есть возможность удрать на галере, если дела пойдут слишком плохо. Может быть, пока что они не верят, что самые сильные — мы, но уже и не верят, что самые сильные — хетты.