Нарративная экономика. Новая наука о влиянии вирусных историй на экономические события

Шли 1930-е годы, и набор нарративов о Великой депрессии пополнился историями о катастрофическом природном бедствии, получившем название «Пыльный котел». Это была серия пыльных бурь, которые разразились в центральных регионах США с 1934 по 1940 год. Обрушившись на Оклахому, Канзас, Колорадо и Техас, бури смели неправильно обработанный и иссушенный засухой верхний плодородный слой почвы, разрушили фермы. Роман Джона Стейнбека «Гроздья гнева» 1939 года, повествующий о бедах семьи мигрантов, работающих на ферме, укрепил связь между Великой депрессией и Пыльным котлом. Роман «Гроздья гнева» стал бестселлером, в 1940 году по нему был снят фильм с Генри Фонда в главной роли. Книга получила Пулитцеровскую премию, Национальную книжную премию, ее автор – Нобелевскую премию по литературе, и с тех пор является обязательной для прочтения американскими старшеклассниками и студентами колледжей. Эта история стала частью созвездия нарративов, которое определило ход Великой депрессии.

На фотографиях Доротеи Ланж, сделанных в период Великой депрессии, представлены врезающиеся в память образы обнищавших людей, ставших жертвами пыльных бурь. Помимо запоминающейся портретной фотосъемки, фотокамера Ланж запечатлела унылых мрачных мужчин, стоящих в очереди за бесплатной едой, человека, продающего на городской улице аккуратно сложенные на небольшом деревянном ящике яблоки по пять центов, людей, выстраивающихся в очередь перед банками, сцены из жизни Гувервиля (трущоб) – картины, напоминающие современным людям о Великой депрессии.

1930-е годы стали поворотным моментом для экономических измерений. Прежде отсутствовали убедительные статистические данные, позволявшие оценить уровень безработицы. Перепись населения Соединенных Штатов, конечно, предоставляла данные о количестве работающих и неработающих, но к неработающим причислялись пожилые люди, больные, получающие образование, матери-домохозяйки и люди, находящиеся в отпусках. К 1930-м годам целью статистических исследований стала оценка уровня безработицы, при которой во внимание принимали число людей трудоспособного возраста, а не численность населения страны в целом. Ежемесячные сообщения об уровне безработицы, появившиеся по окончании Великой депрессии, могут заставить задуматься о том, что, возможно, есть риск повторения подобных событий. Согласно Google Ngrams, начиная с того момента отмечается резкий рост частоты упоминания термина «уровень безработицы», хотя значительный рост его популярности начал наблюдаться лишь после 1960 года.

Может показаться странным, что термин «уровень безработицы» не получил большой популярности в 1930-е годы. Объясняется это, вероятно, тем, что люди в большинстве своем не имели представления о том, какие количественные данные отражает это параметр. Тогда еще не проводилось четкого разграничения между вынужденной безработицей, ленью и крайней нищетой. Современные нарративы, напротив, сосредоточены на ситуациях, связанных с вынужденной безработицей, то есть отсутствием работы у тех, кто искренне пытается ее найти.

Формирование иного нарратива о великой депрессии

Нарратив о Великой депрессии в современном виде, вероятно, должен упоминать лишь немногие из причин указанных событий, перечисленных в тот период Киплингером и другими специалистами. Сегодня, определяя причины Великой депрессии, люди склонны говорить о страхе и утрате доверия, связанных с коллапсом банковской системы. Банкротства банков (а также теневых финансовых структур) стали ключевым нарративом в период «Великой рецессии» 2007–2009 годов. Киплингер же в своем списке 1930-го года о банкротствах банков, большинство из которых случились уже позднее, даже не упомянул.