Нарушенные клятвы

Глаза Лайлы настолько широко раскрыты, что в них отражаются все эмоции. В них есть страх и тревога, которые я ожидал увидеть. Но ее взгляд опускается так быстро, что я почти пропускаю это. Как будто… она оглядывает меня и проверяет, все ли со мной в порядке. Как будто часть этого страха и тревоги может быть связана со мной.

Многим людям небезразлично, буду я жить или умру. Но мало кого из них волнует моя безопасность, только последствия, если меня убьют.

— Тебе было больно? — Тихо спрашивает Лайла.

— Нет, но другис было. Дмитрий не угадал со временем. — Я выдыхаю, вспоминая крики и дым. Запах горящей плоти и осознание того, что кто-то, кого я раньше защищал, демонстрировал свою признательность, пытался убить меня. — С тех пор мы играем в кошки-мышки. Он появляется время от времени. Нападает на склад или убивает поставщика, а затем исчезает. В последнее время он стал смелее. Он теряет терпение.

— Чего он хочет? — Спрашивает Лайла.

Я слышу любопытство в ее голосе, даже когда она пытается это скрыть. В этом особенность Лайлы. Вероятно, это часть того, что привлекло меня в ней. Она видела тьму. Видела уродство. И не убежала от этого, как поступило бы большинство рациональных людей. Я не бежал, но сделал передышку, которая закончилась тем, что меня затянуло еще глубже, чем раньше. У меня не было выбора, кроме как встретиться лицом к лицу со своим прошлым. Я не думаю, что Лайла когда-либо признавала, как эти переживания оставляют отпечаток в твоей душе. Она была слишком занята бегством.

— Он хочет быть паханом, — отвечаю я. — Его отец был единственным братом моего отца. Кровь имеет значение.

— И ты не хочешь, чтобы он был паханом?

— Не имеет значения, чего хочу я. Или чего хочет он. Это мое право по рождению, и здесь не демократия.

— Значит, единственный способ стать Паханом для него — это убить тебя? — Лайла сейчас теребит амулет в виде розы у себя на шее — еще одна нервная привычка, которую я помню. Ожерелье было подарком ее матери.

— Дмитрий знает, что он никогда не будет паханом. Существует четкий порядок наследования, позволяющий избежать именно такой ситуации. Он убедил нескольких человек уйти с ним, но остальные остаются верны мне. Даже если ему удастся убить меня и он попытается захватить власть, они отвернутся от него. — Я вздыхаю. — Особенно сейчас.

Лайла хмурит брови.

— Что ты имеешь в виду, особенно сейчас?

— Кровь имеет значение, Лайла. Дмитрий и я были единственными живыми Морозовыми.

— Твоей матери нет в живых?

— Нет. Но она Морозова по браку, а не по крови. А женщины не имеюи право быть паханами. Лео…

Гнев вспыхивает на ее лице, как вспышка молнии.

— Если ты думаешь, что…

— Я не думаю, Лайла, — огрызаюсь я. Я не питаю иллюзий, что она захочет, чтобы наш сын был вовлечен во все это. — С Бьянки будет нелегко иметь дело, но я позабочусь о том, чтобы у нас было взаимопонимание, когда дело дойдет до вашего с Лео возвращения в Штаты. И Дмитрий… Мне нужно позаботиться о нем.

Лайла отбрасывает все приличия, откидывается назад и разочарованно вздыхает.

— О чем ты говоришь, Ник? Как долго мы здесь застрянем?

Я выдыхаю.

— Мне жаль — правда, жаль, — что все это происходит. Но мне нужно немного времени. Чтобы уладить отношения с Бьянки. Разобраться с Дмитрием. И самое безопасное место для тебя и Лео здесь.

— Как долго? — выпаливает она, не принимая моих извинений.

— Я не знаю.

Ее выдох долгий и тяжелый.

— Мои люди упаковывают вещи в твоей квартире. Всю твою одежду и личные вещи доставят завтра. А Лео поступил в частную школу в городе.

— У тебя все спланировано? — В ее тоне слышится сарказм. — А как же моя квартира? Моя машина? Мои работы?

Для меня новость, что у нее не одна работа, но я не упоминаю об этом прямо сейчас.

— Будет лучше, если вы с Лео на некоторое время исчезнете с концами.

— А что насчет мужчин в коридоре? Меня разыскивает полиция для допроса.

— О них позаботились. Полиция не будет вмешиваться. Если Каллахан выполнил свою работу, то не останется ни следа.

Она обдумывает это, затем говорит почти торжествующе:

— Школа будет искать Лео. Меня тоже будут искать.

Я прячу ухмылку. Это странно мило — она думает, что у меня так мало власти. Как сильно она верит в то, что обычный человек поступает правильно, когда это не влияет на него напрямую. Как она думает, что блестящий значок означает, что человека нельзя купить.

У каждого есть своя цена.

— Я разберусь с этим. Как только я разберусь с Дмитрием и Бьянки, ты сможешь вернуться в Филадельфию. Я обещаю.

Две морщинки пролегают между ее глазами, когда она с подозрением изучает меня.

— Я думала, ты «не даешь» обещаний.

Я сказал ей это в первую ночь, когда мы встретились. Тогда я понял, что это временно. Я знал девушку, которая не обращала внимания на то, что каждый парень на кухне пялится на нее, и которая покусывала нижнюю губу, когда нервничала, заслуживала заверений от кого-то, кто мог бы предложить ей что-то конкретное.

— Я не даю обещаний, которые не могу сдержать.