Нас ждет Севастополь

— Здравствуйте, товарищ Левидова! Рад вас видеть. Поздравляю с возвращением в строй.

Парторг тоже поздоровался с ней за руку и сказал:

— А мы поджидали вас со дня на день.

Майор согнал с лица улыбку, слегка нахмурился:

— Отдыхайте, товарищ Левидова, жить будете в том же блиндаже, а через три часа приходите в штаб, я и парторг будем вас ждать. Сейчас нас вызывают в политотдел.

Парторг с улыбкой оглядел девушку.

— А вы похорошели… Такими глазами можно поражать без снайперской винтовки. Я имею в виду наших солдат и офицеров.

Труфанов покосился на него и усмехнулся.

— Ого, парторг, вы умеете комплименты говорить.

Таня не улыбнулась, сохраняя серьезность.

— Вставайте на довольствие. В общем, устраивайтесь, — сказал майор, заметив, что Таня хмурится. — А мы пошли.

Когда они ушли, Таня поднялась по ступенькам и направилась в свой блиндаж. Майор, как ей показалось, встретил ее несколько суховато. Может быть, причиной тому парторг. Ну и хорошо, что так. Через три часа она скажет майору о своем отъезде в Геленджик. На этом все и закончится.

В блиндаже никого не оказалось. Вася Рубашкин, вероятно, в засаде. Таня огляделась. Все было так, как и раньше. Ее постель застелена плащ-палаткой.

В блиндаж вошел ординарец командира батальона ефрейтор Гармаш, черноглазый, с чубом смоляных волос, похожий на цыгана.

— Привет! — воскликнул он, подходя и протягивая руку. — Это замечательно, что вернулась!

— Почему? — спросила Таня, не очень довольная этой встречей. Ординарец не нравился ей своей развязностью.

— Еще спрашивает! Да майор извелся без тебя, ночами не спит, вздыхает.

— А я не снотворное для вашего майора, — ответила Таня.

Даже Гармаш смутился от ее неприветливых слов. Но теряться было не в его правилах.

— Это дело, впрочем, не мое, — махнул он рукой. — Смотрю вот на тебя и думаю: вроде бы девчонка ничем не выдающаяся и росточком невелика, силенок небось маловато, а такое дело подняла, удивляюсь, глядючи на тебя.

Таня вскинула на него глаза и недоуменно спросила:

— Какое дело?

— Снайперское. В батальоне с твоей легкой руки снайперов развелось. Щелкают фашистов за милу душу. Командир бригады и начальник политотдела похвалили наш батальон за снайперов. А кто начал это дело? Ты. Теперь тебе благодарность не только от комбата, но и от командования бригадой. Чего, думаешь, вызвали их в штаб? По поводу снайперов.

Пряча улыбку, которая невольно озарила ее лицо от этих приятных слов, Таня сказала:

— Молодцы ребята! Вася Рубашкин тоже ходит на охоту?

— Каждый божий день.

— Значит, у вас снайперов своих хватает, — заключила Таня. — Мне у вас делать нечего.

— Как это нечего? — удивился Гармаш.

— Сегодня я уезжаю.

— Куда?

— В свой батальон. К вашему я ведь была только прикомандирована.

Лицо у Гармаша вытянулось.

— А как же майор? — вырвалось у него.

— А никак, — нахмурилась Таня, чувствуя, что щеки начали гореть.

Гармаш ожесточенно зачесал в затылке.

— Ну и ну, — выговорил он наконец. — Погорел мой майор. По всем статьям. В начале войны он давал клятву не влюбляться, не жениться до конца войны. А что получается?

Она подумала: «Значит, не я одна такие зароки давала».

Теперь-то Таня уже начинала понимать, что жизнь есть жизнь, она продолжается и на войне со всеми своими радостями и горестями, что прав Виктор, а не она, а все же где-то в тайнике ее души сохранялось убеждение, что когда кругом горе, смерть, любовь должна отступить.

— А я так думаю, — продолжал Гармаш, посмеиваясь цыганскими глазами, — люби, пока любится. Смерть, она вон рядом ходит, раз — и ты на том свете.

— Так за чем же дело стало, Ваня? — засмеялась Таня. — Люби, пока любится.

— Кого? — передернул плечами Гармаш. — Объекта подходящего нет. В нашей бригаде девчонок — раз-два и обчелся, да и те интересуются только офицерами, а на нас, рядовых, никакого внимания.

— А ты плохого мнения о девушках.

— Нет! — воскликнул Гармаш. — Я уважаю фронтовых девчат. Жив останусь, женюсь только на фронтовичке. С такой женой не пропадешь. Честно говорю! Только буду выбирать не такую, как ты, маленькую да тоненькую. Выберу дебелую, крепкую, чтобы могла двухпудовой гирей помахивать.

— Вкус же у тебя, — покачала головой Таня.

Гармаш рассмеялся и вдруг спохватился:

— А ты завтракала?

— Нет еще.

— Так пошли со мной, я тоже еще не ел сегодня.

После завтрака Таня вернулась в блиндаж и не выходила до тех пор, пока не настало время идти к командиру батальона. Она переоделась: надела брюки, кирзовые сапоги, старую гимнастерку и пошла в штаб.

Майор разговаривал с парторгом. Когда Таня доложила о своем прибытии, он чуть улыбнулся и спокойно кивнул, приглашая сесть.

— Через три дня, товарищ Левидова, — повернувшись к Тане и глядя ей в глаза, сказал он, — политотдел бригады собирает снайперов. Так что вы прибыли вовремя. Вы инициатор снайперского движения в нашем батальоне. У нас в подразделении теперь снайперов больше, чем в остальных, вместе взятых. На слет пошлем вас в первую очередь.

— Но я… — начала было Таня.

Она хотела сказать, что сегодня уезжает.