Население: одна

К такому Офелия была еще не готова. Она не знала, как объяснить работу экрана детям, не говоря уж об этом существе, не владеющем человеческим языком. Она закрыла руководство (Лазурный протестующе заголосил) и нашла учебные файлы. Здесь, среди простых объяснений и наглядных картинок, могло найтись что-нибудь достаточно понятное.

Она отыскала знакомую иллюстрацию: электростанция в разрезе, соединенная с другими зданиями.

– Электростанция. – Офелия показала на картинку. – Делает электричество. – Нет, слишком сложно. – Делает «бз-з-з». Бз-з-з по проводам. – Она провела пальцем по линиям. – Бз-з-з делает свет.

Непроницаемое выражение Лазурного могло означать что угодно, от жадного внимания до глубокого замешательства. Он наставил коготь на схематичное изображение электростанции.

– Этро-цанц.

Электростанция. Весьма неплохо. Лазурный отошел к двери и очертил в воздухе круг.

– Где она? Пойдем покажу.

Офелия встала, заблокировала панель управления, оставив рисунок на экране, и направилась к двери. В отличие от первых существ, Лазурный с готовностью подвинулся, пропуская ее. Вместе они вышли на улицу. Остальные толпились у входа, шумно что-то обсуждая – гораздо громче, чем позволяли себе раньше. При виде Лазурного они смолкли. Лазурный что-то проклекотал, и двое существ, отделившись от группы, присоединились к ним.

Офелия не спешила. Она уже наплясалась до хруста в коленях. К тому же она сомневалась, стоит ли показывать Лазурному электростанцию. До сих пор существа уважали очерченные ею границы; они уважали ее, потому что она управляла светом и водой. Они никогда не просили показать им электростанцию и не понимали, как все устроено. Конечно, Лазурный вряд ли что-то поймет, просто поглядев на оборудование… А вдруг? Что, если эти существа научатся пользоваться инструментами и машинами? Если они смогут делать это сами, если она, Офелия, им больше не понадобится – что с ней станет тогда?

Лазурный, казалось, тоже никуда не спешил. Он остановился у порога первого дома и застрекотал. Одно из существ ответило. Лазурный наклонил голову в сторону Офелии. Наверное, это вопрос. Логика подсказывала, что он спрашивает, ее ли это дом. Но остальные могли рассказать ему раньше. Может быть, он хотел знать, что это такое?

– Дом, – сказала Офелия.

Кому же он принадлежал? Она вдруг поняла, что владельцы дома совершенно стерлись из памяти. Как странно: не так уж много прошло времени. Томас и Сара? Изабель и Луи? Продолжая копаться в памяти, она отодвинула щеколду и открыла дверь. Изнутри пахнуло затхлостью. Офелия нырнула в прохладу, ощупью добралась до окон, распахнула ставни. Повернувшись, она увидела, что Лазурный настороженно замер на пороге, наклонив голову.

– Заходи. – Она жестом пригласила его внутрь.

Лазурный вошел, цокая когтями по плитке. Офелия открыла остальные двери, показывая ему спальни, чуланы – лоскут истлевшей ткани на полу всколыхнул в ней воспоминания и подсказал, что этот чулан принадлежал Изабель, а лоскут был частью покрывала, которое она нарезала на тряпки задолго до эвакуации. Ванная, душ (Офелия покрутила вентиль, чтобы показать, как из душа льется вода), дверь на кухне, ведущая в огород. Лазурный ходил за ней по пятам и вертел головой. Один из чужаков тронул холодильник – Офелия давным-давно выдернула его вилку из розетки, – произнес «ку» и ухнул. Он открыл дверцу, но Лазурный резко заклекотал, и чужак захлопнул холодильник, словно обжегшись.

Или так, словно Лазурный был его родителем, а он – нашкодившим ребенком. Офелия обдумала эту мысль. Возможно ли, что Лазурный – взрослый, а остальные и впрямь дети? Ей нравилось думать об Убийце как об испорченном ребенке, но она прекрасно помнила, что у всех новоприбывших, включая Лазурного, тоже есть длинные ножи.

Лазурный осторожно коснулся холодильника и глянул на Офелию. Спрашивает разрешения? Она кивнула и сама открыла дверцу.

– Он сейчас не холодит, – сказала она. – Холода нет.

– Ку нннетц, – повторил Лазурный. Холода нет.

Он окинул корпус взглядом, и Офелия затаила дыхание. Не может же он знать, как включается холодильник? Он пробыл у холодильника в центре совсем недолго. Он не мог… Лазурный наклонился вперед и заглянул за холодильник. Покосился на Офелию, нагнулся и подобрал шнур.

– Аает ку, – сказал он с нисходящей интонацией, которую Офелия трактовала как вопросительную.

Она похолодела. Как быстро он сообразил, что к чему! Дети понимали это, только если кто-нибудь втыкал или выдергивал вилку из розетки. Эти существа не знают электричества… По крайней мере, она так думала. Не владея человеческим языком, они не могли понять, как все устроено. И все-таки вопросы Лазурного были удивительно конкретными… Он умнее, чем она предполагала. Умнее, чем люди? Об этом думать не хотелось.

– Бз-з-з делает холод, – произнесла Офелия. Может быть, нужно дать название шнуру? Почему бы и нет; так будет проще объяснять. – Это шнур. – Она коснулась кабеля. – Шнур. Бз-з-з в шнуре делает холод.