Население: одна

Она почувствовала тот момент, когда отношение женщины переменилось, когда та решила, что Офелия не заслуживает внимания и, вероятно, безумна. Женщина попыталась напроситься к Офелии домой, чтобы поболтать, как давние подружки. Оказаться в замкнутом пространстве с этой сильной молодой женщиной в защитном костюме? Еще чего. В конце концов пришлось нагрубить женщине, чтобы от нее избавиться. По выражению лица незнакомки Офелия поняла, что грубость попала в цель.

Оно и к лучшему. Пусть обижается. Может, в следующий раз будет осторожнее со словами. А может – чем черт не шутит, – убедит остальных подождать до завтра. К тому времени, по прикидкам Офелии, Буль-цок-кхе должна родить, а ночью – если повезет – им удастся увести мать и детеныша в безопасное место.

16

Первым делом – на случай, если незнакомка наблюдает за ней или пошла следом, – Офелия направилась в огород. Не хватало еще привести их к гнезду. Несколько минут она бродила между грядок, не глядя на растения. Когда она выглянула из-за угла, то увидела лишь высокий хвост челнока, торчащий над крышами. Улица была пуста: должно быть, женщина вернулась на летное поле.

Офелия зашла на кухню и сразу же почувствовала, как засосало под ложечкой от голода. С вечера у нее осталась холодная лепешка; она скрутила ее в трубочку и затолкала в рот так быстро, что чуть не подавилась.

Было бы глупо умереть в такой момент, подавившись лепешкой. Она выплюнула половину, а остальное тщательно прожевала, прежде чем проглотить. Потом доела оставшуюся часть лепешки, стараясь сосредоточиться на вкусе и отвлечься от мыслей о последних событиях.

Эти люди выглядели не так, как она ожидала. Она уже привыкла к существам, к их узким большеглазым лицам, длинным изящным ногам и пружинящей походке, вытянутым четырехпалым ладоням с жесткими черными когтями. Эти люди были бледнокожие, мягкие и рыхлые, как тесто, с маленькими, утопленными в плоских лицах глазами и мягкими ладонями, из которых, как щупальца, торчало слишком много пальцев с мягкими ногтевыми пластинами.

В зеркало она старалась не смотреть: не хотела напоминать себе, как сильно на них похожа. Поев, она снова вышла в огород и выглянула за угол соседнего дома. Никого. Расслабляться рано: кто-то из них мог пробраться в поселок, спрятаться в переулках между домами. Но любопытство подстегивало ее; она должна знать, как проходят роды. Офелия перешла улицу, освещенную косыми солнечными лучами, и двинулась к дому, выбранному в качестве гнезда.

Двое охранников переместились внутрь и теперь издавали негромкую дробь; она видела, как пульсируют их надутые горловые мешки. Они ничего не сказали Офелии и не попытались остановить ее, когда она направилась к спальне. Здесь сидели еще двое, включая Лазурного. Интересно, где остальные? Офелия надеялась, что они прячутся в безопасном месте. Существа закрыли ставни с восточной стороны и слегка притворили остальные, чтобы создать мягкую синюю тень. В чулане было еще темнее, но в полумраке проступали очертания роженицы. Она шипела, клекотала и иногда громко фыркала: «Чуф-ф!» Процесс, в чем бы он ни заключался, шел полным ходом. Офелия присела на край кровати и принялась ждать.

У нее болела спина, а в глаза словно насыпали песку; она поднялась слишком рано. Сама не заметив, она задремала, привалившись к стене. Разбудило ее хоровое шипение и стрекот. Лазурный стоял у двери чулана, мощно раздувая горловой мешок – ярко-

оранжевое пятно в темной комнате. Прошла, наверное, целая минута, прежде чем Офелия сообразила, что хор – множество голосов – доносится из чулана. Буль-цок-кхе родила.

Офелия поднялась, раздумывая, не стоит ли извиниться. Огромные глаза Лазурного остановились прямо на ней, а в следующий момент из гнезда на нее выглянула Буль-цок-кхе. Приглашение или предупреждение? Офелия глянула в окно – время близилось к полудню, и на улице было ослепительно светло. Людей она не увидела, да и хвоста челнока из этого окна было не разглядеть. Она вернулась в большую комнату – охранники сидели на пороге, обнажив ножи, – и высунулась за дверь. Никого. Должно быть, та женщина убедила их подождать у челнока или, по крайней мере, не заходить в поселок.

Офелия вернулась в спальню. Буль-цок-кхе наполовину выбралась из гнезда и теперь тянула к ней руку. Офелия подошла ближе. Запах родов никогда не казался ей особо приятным, и она не ожидала, что у этих существ роды будут чище человеческих. И действительно, в чулане крепко пахло существами, и их пометом, и чем-то еще – этот последний запах нельзя было назвать неприятным, но он был незнакомым.

Офелия склонилась над гнездом; Буль-цок-кхе взяла ее за запястье и направила руку. Что-то влажное, горячее, содрогающееся всем своим хрупким тельцем от бешеного стука сердца. Детеныш был крошечный. И еще один… и еще. Буль-цок-кхе подвинулась, и теперь Офелия смогла их разглядеть. Светлые в темную полоску тела, большие головы с глазами на пол-лица, тощие ножки и едва различимые ручки, плотно прижатые к корпусу. И хвосты.