Наш человек в Нью-Йорке. Судьба резидента

Голд обладал еще одним достоинством: поразительной фотографической памятью. Спустя много лет он был в состоянии без запинки ответить в случае надобности, что встреча с X имела место во столько-то, такого-то числа-месяца-года на северо-западном углу 51-й улицы и Лексингтон-авеню…

Позднее Голос успешно использовал Голда как безотказного и дисциплинированного связника с другими агентами. Притом — высококвалифицированного специалиста, поскольку работать ему приходилось в основном по линии научно-технической разведки. Он мог четко передать контакту смысл очередного задания и грамотно принять материал, особенно в тех случаях, когда информация сообщалась в устной форме.

Одним из агентов, завербованных лично Голосом, был химик Абрахам (Эйб) Бротман. Из-за особенностей телосложения Голос дал ему прозвище «Пингвин». На самом деле его псевдонимами были «Крон», «Хром», «Конструктор» и — уже после смерти Голоса — «Эксперт». Сам Голос встречался с ним редко, в основном связь с агентом поддерживала его помощница по кличке «Хелен» (о ней позже).

Голос передал Бротмана Хелен в 1940 году в китайском ресторанчике на 33-й улице между Шестой и Седьмой авеню. В числе прочего на той встрече Бротман вручил Голосу копии чертежей и технические объяснения нового котла и иных конструкций Арсенала Эджвотер. В свою очередь Голос сделал Бротману небольшой подарок: альбом грампластинок с записью скрипичного концерта Брамса и объемистый «Справочник инженера-химика».

К сожалению, отношения у Бротмана и Хелен не сложились. Ее раздражало, что «Крон» постоянно опаздывает, а то и вообще путает места встреч. Бротмана же злило, что, по его словам, Хелен думает, что фланец — это кухонная плита. В конце концов он попросил Голоса, чтобы тот прислал кого-нибудь разбирающегося в химии.

И Голос прислал Гарри Голда. Голд должен был встретиться с Бротманом в 10 часов утра в один из жарких[60] сентябрьских понедельников на малолюдной улочке в Манхэттене. Бротман, как всегда, опоздал на пятнадцать минут.

Наконец из-за поворота медленно подъехал автомобиль с заранее названным номером: 2N9088. Как только мышиного цвета «Форд» остановился, Голд открыл дверь, сел на переднее сиденье рядом с водителем и задал обусловленный вопрос: «Вы Эйб?[61] Привет от Хелен».

В машине работало радио: спортивный комментатор вел репортаж о бое между чемпионом мира по боксу в тяжелом весе Джо Луисом и претендентом на титул Лу Нова…

Последующие их встречи проходили, как правило, в забегаловках-автоматах. Голд получил от Бротмана и, соответственно, передал Голосу массу информации. Среди нее попадались, как водится, и «пустышки», но их с лихвой перевешивали действительно ценные материалы. Так, были получены данные о производстве высокооктанового бензина, натурального и искусственного каучука, органических химикалий, синтетического спирта, коллоидного графита, смазочных масел, новых авиационных турбин и многом другом.

Затем вся эта информация через Голоса поступала к «Геннадию» — Гайку Овакимяну.

Голд уже был приучен к конспирации. Для общения с Бротманом он самостоятельно придумал трогательную легенду: дескать, его зовут Фрэнк Кесслер, у него больная жена (Голд никогда не был женат) и двое малолетних детей… Только через много месяцев, когда они стали деловыми партнерами, Годд назвал Бротману свое настоящее имя.

Другое задание Голоса привело Голда осенью 1941 года в Рочестер, штат Нью-Йорк, в знаменитую «Истмен Кодак Компани». Здесь он встретился с агентом Овакимяна — неким Альфредом Ди-ном Слэком (псевдоним «Аль»). От него он получил информацию о технологии производства высокочувствительной фото- и кинопленки, а также информацию о разработках в области цветной фотографии. Все компоненты технологического процесса производства последней были настолько засекречены, что компания даже не запатентовала их из-за боязни утечки информации.

Сам Голд впоследствии писал: «…Я считаю это более разрушительным, чем атомная бомба, потому что этот процесс нельзя скопировать… После того как стало известно, что атом можно расщепить, это может сделать кто угодно, если он обладает достаточным техническим и промышленным материалом. Это не сложно с той точки зрения, что известна теория процесса… Но фотография — это та область, в которой нет теории. Здесь все зависит от знания мельчайших деталей, на открытие которых может уйти два-три года. Примерно столько времени нужно, чтобы разработать определенный проявитель. А кроме этого, нужно разработать и эмульсии, в некоторых из которых смешиваются компоненты шести-семи цветов»[62].