Наш человек в Нью-Йорке. Судьба резидента

Как писал один из биографов Овакимяна после назначения его заместителем резидента:

«…Геннадий еще больше активизировал свою разведывательную деятельность: впервые были получены агентурным путем сведения о технологии производства автобензинов прямой перегонкой в атмосферно-вакуумных установках и авиабензинов с октановым числом 74; о переработке газов нефтеперерабатывающих заводов; о каучуке и масляных дистиллятах для выработки из них разнообразных смазочных масел и парафинов; о термическом крекинге и риформинге и о многих других секретных разработках. Научно-техническая разведка, как отмечалось в 1938 году Центральным Комитетом ВКП(б), имела важнейшее значение для социалистической реконструкции народного хозяйства и развития различных областей науки и техники»[63].

Парадоксально: одновременно со столь высокой оценкой НТР на ее лучшие кадры был обрушен вал репрессий. Были расстреляны начальник отделения НТР ИНО, бывший резидент Петр Гут-цайт, многие разведчики-нелегалы, сотрудники центрального аппарата ИНО и НКВД, в том числе работники технических служб и подразделений, обладавшие специальными знаниями в различных областях. Погибли также многие ученые, инженеры, конструкторы ведомственных НИИ, которых привлекали конфиденциально к оценке полученных НТР материалов.

Это не могло не сказаться на состоянии агентурного аппарата на местах. Многие идейные агенты, узнав, что они, оказывается, до сих пор работали с отозванными и осужденными «врагами народа», отказывались от дальнейшего сотрудничества с их преемниками.

Примечательно, что у Овакимяна, в отличие от многих коллег, хватило гражданского мужества доложить в Москву, что именно это обстоятельство привело к снижению, и существенному, отдачи его работы.

А тут еще одна напасть. Высокие вожди — Климент Ворошилов, Лазарь Каганович и новый нарком НКВД Лаврентий Берия — в нескольких своих публичных выступлениях безапелляционно заявили, что советские ученые достигли в своей деятельности невероятных высот и способны доказать это всему миру. Яркий, даже ярчайший пример того — народный академик Трофим Лысенко…

В системе НКВД немедленно нашлись люди, которые из этих хвастливых и безответственных заявлений (ни один здравомыслящий человек, разумеется, не отрицал, что отечественная наука действительно за двадцать лет советской власти добилась многого) сделали вывод, что деятельность разведки по научно-технической линии следует свернуть, поскольку за границей нет ничего такого, чего бы уже ни свершили наши отечественные «спецы». Из и без того изрядно поредевшей нью-йоркской резидентуры отозвали еще шесть человек.

Овакимян посылает резкую шифровку в Центр: «…Появившиеся в печати заявления о том, что Аттике (Советскому Союзу. — Лркм. яя/я.) не нужны закордонные разведданные по линии НТР, объясняются не чем иным, как некомпетентностью и шапкозакидательскими настроениями. Считаю, что недооценка получаемых Артемидой (разведкой. — Лрмм. янтя.) научных сведений глубоко ошибочна. Смею утверждать, что Артемида на протяжении семи лет добывала по линии НТР ценнейшие документальные материалы, которые способствовали научно-техническому прогрессу Аттики, укреплению ее обороноспособности и, главное, позволяли экономить интеллектуальные, финансово-валютные и топливно-энергетические ресурсы, а также обеспечивать более быстрое внедрение в производство новых образцов техники.

Геннадий.

23.07.39 г.»[64].

Ко всему прочему, «Геннадий» устал, невероятно устал. Шутка сказать: у него лично на связи было тогда четырнадцать агентов и три групповода! Кроме того, на нем лежало руководство подчиненными по резидентуре и — от этого никуда не денешься! — официальная, ответственная гласная работа в «Амторге»!

Неудивительно, что в какой-то момент Овакимян был вынужден поставить перед Центром вопрос об отзыве на Родину. Ввиду крайней усталости и необходимости не просто отдыха, но лечения. В то же время он поставил перед руководством конкретные вопросы немедленного укрепления резидентуры подготовленными сотрудниками.

По счастью, Овакимян тогда не знал, что новый заместитель руководителя англо-американского отдела разведки Андрей Траур, сам не очень удачно поработавший перед этим в США на протяжении всего лишь полугола, написал на имя наркома Берии докладную, в которой, в частности, предлагал отозвать «резидента “Геннадия” как не внушающего политического довериям. Позднее в личном письме выдающемуся советскому разведчику Василию Зарубину Овакимян назвал Траура «ямокопателем ГАВ-ГАВ!»

В мае 1939 года начальником 5-го отдела НКВД (так теперь официально назывался ИНО) был назначен новый человек, в недавнем прошлом издательский работник и журналист Павел Фитин. Его предшественник Владимир Деканозов стал заместителем наркома иностранных дел СССР, а позднее по совместительству и полпредом в Берлине. Фитин, впоследствии генерал-лейтенант, руководил разведкой и все тяжелые годы Великой Отечественной войны. По свидетельству многих ветеранов ведомства, он был лучшим руководителем внешней разведки после Артура Артузова.