Наш маленький, маленький мир

В наших семьях домашняя работа строго делилась между всеми. В обязанности детей входило чистить обувь. Сначала с ботинок соскабливали грязь, потом наносили крем и доводили до блеска щеткой. Мне приходилось вести неравную борьбу с папиным тяжелым ортопедическим башмаком, и Гонза взял эту обязанность на себя. Он с такой энергией шлепал крем на обувь, что заляпывал себя с ног до головы. Коричневые и черные кляксы украшали его волосы, шею и физиономию.

С еще большим успехом он помогал мне с едой.

— У этой девчонки явно стал лучше аппетит с тех пор, как она ест вместе с Гонзой, — радовалась мама.

Гонза вовсе не был обжорой, но, как только мама отворачивалась, он, поддавшись моему умоляющему взгляду, ловко выхватывал куски из моей тарелки. В такие минуты я ему все прощала.

Гонза играл со мной в нашем палисаднике. Он умел строить тоннели, дома из щепок, с помощью спичечного коробка делал кирпичи. Коробку из-под башмаков умел превратить в коляску для куклы или комнату с окошками и занавесочками. Гонза был на пять лет старше меня, может быть, именно поэтому ему удалось вернуть меня обратно в царство игр. Я по-прежнему много читала, но первая одержимость прошла, и я стала замечать и окружающий мир.

Товарищи Гонзы жили далеко от нас, на Летной, а новыми он пока еще не обзавелся.

Как всякий порядочный мальчишка, он был готов на все, лишь бы не прикасаться к учебникам. Игра с младшей сестренкой — вполне подходящий повод.

Учился Гонза неохотно, тетя его не принуждала — в ее глазах он был бедным сироткой, и только бессердечная мать могла бы терзать его ученьем.

Но за него взялся мой папа. Гонза привык к материнской мягкости и сперва полагал, что от занятий легко улизнет. То у него болела голова, то живот, то хотелось спать, то он возился с ужином или запирался в малом помещеньице в конце коридора, но папа оставался неумолим.

— Мы можем начать хоть в одиннадцать, — говорил он невозмутимо. — И ты будешь заниматься до часу. А если начнем в двенадцать, будешь сидеть до двух.

Гонза своего отца не знал, впервые в жизни он столкнулся с мужской волей и подчинился. Кроме всего прочего, Гонза каждый вечер обязан был читать вслух. Хотя он и умел читать, но вдруг становился косноязычным, спотыкался на каждом слове — содержание книги становилось для слушателей сплошным сюрпризом. Прочитав первую букву, придумывал совершенно новое слово и тут же сочинял новую фразу. Мне это ужасно нравилось, но папа хватался за голову.

Странно, папины педагогические приемы не имели у меня никакого успеха, со мной у него ничего не получалось, однако у Гонзы его метод успех имел. Дела в школе явно улучшились, учитель только диву давался. Уже взрослым, корпея над аттестатом зрелости, Гонза всегда с благодарностью вспоминал вечера, проведенные с моим папой.

А тетя Бета тем временем понемногу приходила в себя, окруженная заботами монашек — сестер милосердия. Одна из них буквально вытащила ее из могилы. Только через много лет тетя призналась нам, что вернулась в лоно церкви. Ее образ жизни внешне не изменился, видимо, она по доброте душевной хотела просто доставить монашенке радость.

Наша тетя была чуть-чуть ясновидящей, умела гадать на картах, но утверждала, что карты только видимость и что она может свободно обойтись и без них. Стоит, мол, ей поглядеть на человека, как ей уже известно, зачем он пришел, что его мучит и что ожидает.

Она гадала на картах только родственникам и близким знакомым, и ее предсказания просто пугали меня — так часто они сбывались. Сплошь и рядом совесть не позволяла тете предсказать человеку плохое, в таких случаях она предпочитала снова бросить карты.

— Видишь? Солнышко опять взойдет, — говорила она настоятельно, — а счастье, оно совсем как солнышко, прорвет тучи — и вот оно, бери его!

Мужчины над предсказаниями тети Беты посмеивались, но когда им приходилось туго, то и они не пренебрегали ее картами.

Однажды я сама стала свидетелем чуда. Тетя Тонча привела своего мужа. Он был в отчаянии. Муж тети Тончи работал на заводе, с тех пор как он окончил техническое училище, его величали даже «господин инженер». И вдруг получил расчет.

Я похолодела, когда карты все угадали в один миг. Лишь позже я поняла, что начался кризис и увольнение стало обычным делом. Лицо дяди было озабоченно, пришел он вместе с женой, их отношения в то время были еще приличными, так что вывод напрашивался сам собой.

— Вы собираетесь что-то предпринять и, похоже, подумываете о самостоятельном деле, а рядом я вижу приятеля, он вас на это толкает, но вы боитесь!

Потом тетя Бета долго молчала, разглядывая карты.

— Знаете, что? Не бойтесь, все будет нормально.