Наш неистовый конец

– Значит, ты согласна?

– Shâ guā. – Джульетта подняла Библию и сделала вид, будто бьет его ею. – Ты что, думаешь, я собираюсь использовать ее как оружие? Конечно, я согласна.

Рома тут же обнял ее и повалил на диван. Библия со стуком упала на пол. К горлу Джульетты подступил смех, но поцелуй Ромы заглушил его. Несколько мгновение только это и имело значение – Рома, Рома, Рома.

Затем послышались далекие звуки стрельбы, и они оба, ахнув, отстранились друг от друга и прислушались. Окна были затемнены, они в безопасности. Но это не могло изменить того факта, что снаружи занимался день и в городе лилась кровь.

Началась бойня. Слышались едва различимые звуки горнов – сигналы к атаке.

Джульетта села и подобрала Библию. Вряд ли Лауренсу бы понравилось, если бы они поцарапали ее.

– Мне следовало предупредить больше людей, – прошептала она.

Рома покачал головой.

– Это же твоя собственная банда. Что ты могла сделать?

Да, в этом всегда и заключалась проблема. Члены Алой банды или Белые цветы. Коммунисты или гоминьдановцы. И в конце концов от всех этих междоусобиц выигрывали только иностранцы, хорошо устроившиеся под защитой границ своих кварталов.

– Я презираю ее, – прошептала она. – Если мои люди могут стрелять в народ только потому, что он сочувствует коммунистам, то я презираю их.

Рома ничего не сказал. Он только заправил ей за ухо волосы, не мешая трепетать от гнева.

– Я избавлюсь от своей фамилии. – Джульетта подняла глаза. – Я возьму твою.

Последовало молчание, во время которого Рома смотрел на нее так, будто пытался навеки запечатлеть в памяти ее черты. Затем заговорил снова.

– Джульетта, – выдохнул он. – Нельзя сказать, что мое имя чем-то лучше твоего. На нем столько же крови, как и на твоем. Можно назвать розу как-то иначе, но она все равно останется розой.

Джульетта вздрогнула, услышав донесшийся снаружи крик.

– Значит, мы никогда не изменимся? – спросила она. – Значит, мы так навсегда и останемся розами, с которых капает кровь?

Рома взял ее за руку и поцеловал костяшки ее пальцев.

– Роза останется розой, хоть розой назови ее, хоть нет[44], – прошептал он. – Но мы можем сделать выбор – ведь именно от нас зависит, предъявим мы миру ее красоту или будем колоть его нашими шипами.

Они могли сделать выбор. Любовь или кровь. Надежда или ненависть.

– Я люблю тебя, – с жаром прошептала Джульетта. – И мне необходимо, чтобы ты это знал. Я люблю тебя так сильно, что мне кажется, эта любовь поглотит меня.

Прежде чем он успел ответить, она вдруг схватила со стола клубок шерстяной пряжи. Рома смотрел, недоуменно наморщив лоб, как она отматывает нитку и достает из кармана нож, чтобы отрезать ее.

Его недоумение уменьшилось, когда Джульетта начала наматывать нитку на его палец – на палец правой руки, как было заведено у русских. Она помнила, о чем они разговаривали шепотом пять лет назад – о будущем, в котором они сбегут и смогут быть вместе.

– Я беру тебя, Рома Монтеков, – тихо произнесла она, – в свои законные мужья, дабы с этого дня и впредь обладать тобою, пока смерть не разлучит нас. – Она завязала маленький крепкий узелок. – Думаю, какие-то обеты я пропустила.

– А еще ты забыла про священника и свидетелей… – Рома протянул руку к ее ножу и еще одной части нитки. – Но у нас хотя бы есть Библия.

Он взял ее за левую руку и принялся наматывать нитку на ее безымянный палец, так нежно и осторожно, что Джульетта не дышала, боясь, что это отвлечет его.

– Я беру тебя, Джульетта Цай, – сосредоточенно прошептал Рома, – в свои законные жены, дабы с этого дня и впредь обладать тобою, пока… – Он поднял глаза, заканчивая завязывать узел. Когда он заговорил опять, то не стал отводить глаза. – Нет, не так. Дабы обладать тобою там, где даже смерть не сможет нас разлучить. В этой жизни и в следующей, ибо пока будут существовать наши души, моя душа всегда сможет найти твою. Вот каковы обеты, которые я даю тебе.

Джульетта сжала руку в кулак. Нитка и впрямь была похожа на кольцо – тяжелая, как металлический ободок. Эти обеты были так же крепки, как и любые клятвы, данные перед священником или другими людьми. Им все это было не нужно. Они дополняли друг друга, были единственными, кто понимал друг друга в этом городе, который хотел пожрать своих детей. Теперь они вместе, сильные как никогда.

– Даже смерть не сможет нас разлучить, – с жаром повторила он.

Это было великое обещание. В этой жизни они были заклятыми врагами. В этой жизни между ними бежала кровь, поток крови – широкий, как река, и такой глубокий, что вокруг него образовалась долина. В следующей жизни их, возможно, ждут мир и покой.

Снаружи металл снова и снова ударялся о металл. Здесь, в четырех стенах, они могли делать только одно – обнимать друг друга, ожидая, когда наступит полдень, когда они обретут свободу.

Глава сорок один

Селия, словно став воином, разглядывала поле битвы сверху. Она всегда хотела только одного – чтобы вокруг царили мир и покой. И теперь закрывала уши руками, надеясь, что тишина в ее голове будет означать и тишину снаружи.