Наш неоконченный роман. Молчун ты мой любимый

…Воодушевлённая и свято поверившая словам доктора, Шурочка позже также ответила – «Хорошо!» на вопрос районного гинеколога – «Как прошли роды?» На что пожилая врачиха посмотрела на оптимистку поверх очков и хмыкнула: «Давление двести десять и пять швов?! Ну-ну!» И выписала Шурочке удлинённый послеродовой больничный на 86 дней…

После ухода врачей в палату вкатили тележки с детьми, и стало уже не до размышлений о собственном самочувствии. Шурочка с умилением и некоторой долей страха всматривалась в сына и никак не могла осознать, поверить, что ещё вчера он был у неё внутри, что это она сотворила этакое чудо – от крошечной точки на первом УЗИ, где, если бы не указание врача, она сама бы ни за что не поняла, что изображено на снимке, до маленького человечка с голубыми глазами, нежной светлой кожей, тонюсенькими пальчиками с миниатюрными ноготками и реденькими рыжими волосиками на кукольной голове.

Увидев сына второй раз в жизни, Шурочка ужасно обрадовалась, теперь-то она точно была уверена, что она никогда его ни с кем не перепутает. Он был единственным из четырёх детишек в палате со светлой кожей и такими весёленькими волосиками. По рассказам мамы Шурочка тоже родилась рыжеволосой, к школе волосы у неё уже стали пшеничного цвета, а в юности потемнели до светло-русых. Так что сомневаться, что это её сын, причин не было.

А вот то, что он сын Тимура Георгиевича стало ясно чуть позже. Лёвушка, единственный из всех, практически, не подавал голоса – ни когда был голодный, ни когда ему не нравилось лежать в набухшем от мочи или кала памперсе. Хмурил белёсые бровки и кряхтел. Вот, уж, истинный сын отца-молчуна!

Большой удачей оказалось, что вместе с тремя первородящими в их палате оказалась Галина, которая родила уже третьего ребёнка. Она и как пеленать, и как подмывать ребёнка показала. Шурочка вообще не знала, с какой стороны к сыну подойти, на курсы ведь она не ходила из-за того, что жила за городом. А остальные мамочки – Надя и Света, курсы хоть и посещали, но разве это одно и то же – кукла и ребёнок?!? А кормление?!? Это ведь целая наука, как правильно подавать сосок, чтобы и малышу было удобно и тебе не больно!

Только вот молока ни у кого, кроме Гали, не было. Деток увозили на кормление и другие положенные процедуры, а мамочкам-пустышкам велели «раздаиваться». У Шурочки не получалось. Она даже расплакалась, как девчонка. Медсестра сжалилась над ней и размяла одну грудь. Больно было – жуть! Но бодрая струя молока, брызнувшая из соска на целый метр, стоила того. «Вторую – сама!», – строго сказала медсестра и ушла. Шурочка старалась изо всех сил, но, то ли делала не правильно, то ли не могла сама себе сделать также больно, как чужой человек, выжала из второй груди только две капли. Медсестра следующей смены, глядя на Шурочкины потуги, проворчала – «Больно Вы себя любите, мамаша!», но помогать не стала.

Лёвушка, почувствовав молоко матери, хватал сосок и жадно сосал. Не всегда у Шурочки получалось дать его правильно, и к выписке у неё уже весь его ореол был сплошной раной.

22

Дома Шурочку закружил хоровод дел. Покормить Лёвушку – подержать его вертикально, чтобы отошли газики – уложить спать – поменять памперс – подмыть – приготовить еду – поесть самой – покормить Лёвушку – подержать его вертикально, чтобы отошли газики – уложить спать – поменять памперс – подмыть – погулять с коляской на улице – поменять памперс – подмыть… и так далее по кругу. В дыму проходили день за днём. А ночью Шурочка спала в полуха, боясь пропустить момент, когда Лёвушка проснётся голодным, поскольку рёва от него было не дождаться, а кряхтение можно и не услышать.

Шурочка, привыкшая в силу профессии к чёткой организации любого дела и считающая себя в этом вопросе супер-профессионалом, пыталась и дома придерживаться чёткого расписания, тем более что это же советовала ей и медсестра из патронажной службы, но ничего у неё не получалось. Всё время что-то сбивалось.

С кормлением тоже получалось не очень. Как она ни старалась, но раны на сосках не проходили. Лёвушка постоянно морщился и капризничал. То ли оттого, что ей не удавалось до конца смыть заживляющую мазь, то ли от того, что в молоко попадала её кровь. А самой Шурочке кормление доставляло жуткую боль.

После визита к педиатру Шурочка себя почувствовала абсолютно никчёмной матерью. Лёвушка не набрал положенный к первому месяцу жизни вес и, соответственно, отставал в росте. Контрольное сцеживание показало, что молока у Шурочки не хватает, а саму процедуру она делает не правильно. Врач выписала направление на молочную кухню для получения прикорма ребёнку, Шурочке прописала диету для увеличения молока и взяла телефон Тимура Георгиевича.

Что уж там врачиха наговорила мужу, но уже в следующие выходные водитель Тимура Георгиевича отвёз Шурочку к психотерапевту, а сам остался с сыном, поскольку нанимать няню не хотел, категорически не желая появления в доме чужого человека.