Наш неоконченный роман. Молчун ты мой любимый

Тимур Георгиевич потребовал от похитителей связь по видео с женой, чтобы убедиться, что она жива и не пострадала, но они отказали, жёстко заявив, что утром пришлют видеозапись. Неизвестность усиливала тревогу. Тревога способствовала бессоннице. Бесила собственная глупость – не предусмотрел. Душила собственная вина – не защитил. Волком хотелось выть от собственного бессилия. Горело сердце от жажды мести. Бесконечно долго тянулась ночь из-за бессонницы.

24

Шурочка очнулась в тёмной незнакомой комнате на скрипучей пружинной кровати. Язык прилип к нёбу, горло драло от сухости. Страшно хотелось пить, но пошевелиться было ещё страшнее. Чтобы не поддаться панике, Шурочка начала восстанавливать в памяти события сегодняшнего (а, может, уже вчерашнего?) дня до момента, когда потеряла сознание…

Она была у Константина Аркадьевича. Они говорили о том, чего ей не хватает в семейной жизни. Оказалось, парадоксальная вещь – любви хватает, а уверенности в любви – нет! Когда она самостоятельно пришла к этому выводу, очень удивилась! (Была у Константина Аркадьевича такая манера вести приём – он больше слушал, чем говорил сам, умело направляя мысли пациента в нужное русло. Получалось, что ты как будто рассуждаешь, беседуешь сам с собой или с добрым другом, а не с врачом) Выходило, что ей, Шурочке, не хватает каких-то ласковых, пустяшных слов, подарков… Нет! Не подарков! А подарочков! Мелких, не дорогих! Не по случаю праздников, а просто так. Без намёков или прямого выпрашивания. Элементарно посидеть рядышком, взявшись за руки, только чтобы муж обязательно взял её за руку первым. Услышать от него какие-то милые прозвища. Да хоты бы «солнышко», например, или «рыбка». Такие вот у Шурочки были непритязательные желания, чтобы чувствовать себя любимой и счастливой.

Следуя логике любой среднестатистической женщины, ей хотелось видеть в своём муже соединение положительных качеств мужчины-праздника – коммуникабельность, способность на широкие жесты, оптимистичное отношение к жизни, с положительными качествами молчуна-зануды – надёжность во всех отношениях, ответственность и серьёзность в вопросах брака и семьи. И совсем не хотелось сталкиваться с отрицательными – поверхностность, ненадёжность, измены мужчины-праздника и скучность, педантичность, стремление к одиночеству молчуна-зануды. В чистом виде два этих противоположных мужских типа встречаются крайне редко, как правило, представители сильного пола обладают лишь отдельными чертами, присущими тому или иному типу, но Шурочке «повезло» нарваться на чистый тип молчуна-зануды, строить отношения с которым нужно было опираясь только на его поступки, а не слова, коих из него не вытащишь. И свои желания выражать прямо, не рассчитывая, что он поймёт твои прозрачные намёки.

И вот здесь-то, с точки зрения психиатра, всё выглядело кристально просто и ясно – столько подвигов, сколько совершил Тимур Георгиевич ради Шурочки, мог совершить только глубоко любящий человек, что называется, горы готовый свернуть²³ ради неё! И эта его бескорыстная помощь с семьёй брата – ведь мог молча пройти мимо, заставив Шурочку работать с полной отдачей методом наказания или даже уволить. Его доверительное отношение к ней, когда позволил прикоснуться к истории своей семьи – что ему стоило нанять стороннего переводчика, с которым не надо было объясняться? И это его преодоление самого себя, своей обиды, даже ненависти, когда бросился за ней в Москву! А сам факт его женитьбы на ней? В пятидесятилетнем возрасте, когда перспектива делить свою территорию с партнёршей и подстраиваться под неё, приводит молчунов-зануд в ужас! Бога ради! И не надо говорить о ребёнке! В большинстве своём дети любимы мужчинами пока они сами любят их мать. А дальше отделываются щедрыми или не очень алиментами. Что мешало Тимуру Георгиевичу поступить также? А это его внимательное отношение к её самочувствию, настроению, его мгновенная реакция на её послеродовую депрессию? У большинства мужчин реакция варьировалась бы от грубого: «Хватит дурью маяться!» до легкомысленного: «Зайка, что ты переживаешь из-за ерунды?!»

Шурочка прекрасно помнила, с какой радостью, воодушевлением она вышла от психотерапевта. Пусть Тимур Георгиевич никогда не был и не будет мужчиной-праздником, но и классическим молчуном-занудой он не стал. Молчуном – да, был, а вот занудой – нет. Однозначно, нет! И, значит, у неё есть все шансы вернуть хоть частичку того открытого, улыбчивого Тимура, каким он был в молодости.

Именно об этом думала Шурочка, когда на неё напали сзади. Чья-то большая ладонь перекрыла ей воздух, зажав рот и нос, плотно прижав к лицу влажную тряпку со сладковатым запахом. Шурочка стала задыхаться, сознание поплыло. Она забилась в жёстких тисках. А последнее, что она запомнила, прежде чем окончательно потерять сознание, был укол в руку…