Наш Современник, 2008 № 10

— Дурак он, что ли? Я ж сказал, что я его переведу без подстрочников!

* * *

Поэт В. Г., один из руководителей писательской организации, вспомнил, например, как после окончания института пришёл однажды к зам. зав. отделом издательства Ю. П. протолкнуть свои стихи, а у того взгляд тяжёлый-претяжёлый.

— С похмела, небось, — подал мысль-предложение И. П.

— Ну, с похмела, не с похмела, — поморщился, вспоминая, В. Г., — но не очень приятно: лицо-то… это — глаза навыкате! Я дал ему для знакомства свою подборку стихов. Он долго — минут сорок пять! — читал и раскладывал стихи по трём стопкам. Когда разложил, то о первой сказал — "это Рубцов", о второй — "это ты", о третьей — "а это отнеси в "Юность"**.

* * *

— Ты кто? — спросил вошедшего посетителя главный редактор журнала "Поэзия" Л. К.

— Я поэт, — известил вошедший.

— Ты это брось! — осадил беспардонного "невежу" Л. К. — Поэт — звание посмертное!

* * *

— При Фадееве и Твардовском, — рассказал В. С. См-й, — компания друзей Евгения Долматовского стала хвалить его. А этого нельзя было

* Журнал "Наш современник".

** Настолько никудышным считался уровень этого журнала.

делать, потому что Александр Трифонович Твардовский слыл человеком непредсказуемым. "Я такие стихи, — сказал Александр Трифонович, послушав то, что взахлёб цитировали и расхваливали друзья Евгения Ароновича Долматовского, — могу научить за неделю телка писать!"

Евгений Аронович вместе с друзьями возмутился, и они ушли. Александр Александрович Фадеев налил себе и Твардовскому водки (по полному гранёному стакану — тогда так принято было), и они выпили! Фадеев уговорил любимого народом поэта извиниться. Поэт согласился.

— Ты меня прости! — попросил Твардовский, застав Долматовского в Пёстром зале ЦДЛ.

— Да, я знаю, что я гений! — посчитав, что достиг цели, принялся было фанфаронить Евгений Аронович.

— Да, ты гений! — немедля прикончил Александр Трифонович (и на сей раз окончательно) исходившее от Долматовского бахвальство. — Но я такие стихи, какие пишешь ты, научу телка писать хоть не за неделю, но за две — точно!

* * *

Послушав стихи В. С. См-го, который читал их на семинарских занятиях в Литинституте, Ю. П., обращаясь к руководителю — к Сергею Сергеевичу Наровчатову, взвыл от негодования:

— Сергей Сергеевич! — взмолился он. — Ну на что мы время тратим?!

— Ну, — развёл руками мудрый Наровчатов, — Твардовский ведь рекомендовал!

— А кто такой Твардовский?! — ещё больше возмутился Ю. П., тогдашний студент.

АЛЕКСЕЙ СКУЛЯКОВ

ПАМЯТНИК

А. Лапшину

Прежде чем со света сгинуть, Удалиться в мир иной, Собираюсь я покинуть Ненадолго край родной. Собираюсь ненадолго Я покинуть Кострому, Хоть и город мой, и Волга Милы сердцу моему. Я прощусь с соседкой Клавой И с женой своей прощусь, И пущусь в Москву за славой, За известность пущусь. Покачу к тебе, столица, Через город Ярославль, Знаю — слава не синица, А известность — не журавль. Знаю, славу и известность Заиметь всего трудней, Я московскую окрестность

Покорю за пару дней. Я концертный зал "Россия" И Дворец в Кремле сниму, Прослыву я как мессия — Возвеличу Кострому. И меня обратно лично В путь проводит президент, Костромской глава публично Мне подарит постамент. Краснокаменный, гранитный, На котором год какой Замер крупногабаритный Вождь с протянутой рукой. На котором бронзоликих, Власти местные и Царь, Всех Романовых Великих Разместить пытались встарь. На котором после смерти, И заслуженно вполне, Верьте этому — не верьте — Памятник поставят мне.

* * *

Урок истории печальный, Благополучие забудь, Не зная путь свой изначальный, Не зная свой конечный путь!…

Какие раньше были беды, И каторжным каким был труд!… Но твёрдо знали наши деды, Откуда и куда идут.