Наш величайший дар (СИ)

Светлые коридоры особняка наполняли переливы звонка, и последние запоздалые ученики проскользнули в просторный кабинет, торопливо устраивались за свободными партами. Все так и прожигали профессора Ксавьера взглядами, и ему не нужно было читать мысли, чтобы понять, что все ждут объяснений ночной телепатической тревоги. Об этом и так все утро было полно разговоров, школа просто кипела от этих мыслей среди учеников и учителей. Но, если еще преподавателей Чарльз поставил в известность, опустив опасные нюансы, то ученикам говорить о том, что их школа стала пристанищем для главы революционного движения мутантов и преступника номер один для человеческого общества – Эрика Леншерра, он не стал.

- Записываем тему: «Дискриминация как социальное явление. Причины и способы разрешения конфликтов», - игнорируя любопытные мысли студентов, продиктовал Чарльз, удобнее устраиваясь за своим столом. – В учебнике это тема седьмая, страница шестьдесят пять.

- Профессор, - он и не сомневался, что кто-нибудь из учеников решится спросить вслух.

- Да, Аманда. Я знаю, что тревожит вас всех, но можете успокоиться. Вчерашний инцидент был лишь проверкой. А теперь, нам стоит начать урок, - ответил на незаданный вопрос Ксавьер и взял мел, подъехал к доске, давая понять, что не намерен говорить на отстраненные от занятия темы, начал лекцию. Но, даже рассказывая о социологической природе дискриминации, Чарльз невесомо следил за поместьем и ждал пробуждения Эрика, который лежал в лазарете на нижнем ярусе школы, на одном этаже с «Церебро». Он еще не отошел от наркоза, Чарльз чувствовал слабость его тела и хотел проникнуть в его сознание. Сейчас бы это было так просто, пока Леншерр беззащитный. Пока он еще здесь. Чарльз прервался, давая ученикам время списать таблицу с доски, и прижал пальцы к виску. Несколько учеников взволнованно напряглись, но профессору были неинтересны их мысли сейчас, его взор тянулся глубже и дальше в поместье к светлой больничной комнате, где неподвижно лежал Эрик.

Вокруг слишком много людей. Голоса повсюду смешивались с выстрелами и механическим гулом. Большая часть металла вокруг рухнула на землю, и Эрик не мог вновь увеличить радиус своей силы, чувствовал, как что-то блокирует его и приходилось сражаться за каждую металлическую балку, за каждую остановленную пулю. Все смешивалось. Так быстро. Росчерк света. Едкий дым горящего здания. Скрежет металла, пробивающий насквозь полимерные тела миниатюрных стражей, лишь немного больших по размеру, чем обычные люди. Пуля. Она пролетела совсем близко и не остановилась, оказавшись в радиусе действия магнитного поля. Пластик. Металлические балки расползаются в неровные пласты, становятся подобием щитов, пока Эрик вновь берет под контроль свои силы, прорываясь через непонятную блокирующую его способность. Чарльз видел обрывки сражений и мертвых солдат, видел, как Эрик не успел отбить одного из стражей, пока занимался двумя другими, и разбирался с людьми. Видел, как страж бросился на него и пробил изломанным острым обломком руки его бок, разрывая мясо, ломая кости, прежде чем его полимерное тело было нашпиговано и разорвано на мелкие детали подвижными металлическими прутьями.

Видеть это было больно, а Чарльз даже не пытался считывать это событие глубоко, он лишь поверхностно касался сознания Леншерра.

Погоня. Эрик знал лишь, что нужно увести подоспевшее подкрепление как можно дальше от остальных. Кровь течет так быстро. Сколько бы он ни зажимал рану, она не останавливается, течет и сочится через рваные края раны, согревает дрожащие, бледные пальцы. Он еще мог сражаться. Машины сминаются, повинуясь его воле, сдавливая внутри людей, не успевающих вовремя выпрыгнуть. Крови так много. Каждый вдох причиняет боль, разрезает ребра, пронизывая этим чувством все тело, и это мешает концентрироваться, продолжать держаться в воздухе. Мысли путаются. И с жизнью, с безопасностью, с единственным местом, где он хотел бы сейчас быть, ассоциируется лишь поместье Ксавьера. Сам Чарльз.

Чарльз….

- Профессор, - голос студентки отвлек Чарльза от сознания его старого друга.

- Да. Продолжим, - кивнул он, с трудом вспоминая, на чем остановил лекцию.

***

Эрик пришел в себя медленно, с боем заставляя сознание вырываться из вязкой пустоты. Тело ломило от усталости, и бок пульсировал от боли, которую вполне можно было стерпеть. Светлые стены противно резали глаза, и Эрик заморгал, привыкая к освещению, пытаясь понять где он, что случилось, стараясь справиться с головокружением. Сесть оказалось не так просто, все тело было словно ватным, непослушным, с трудом двигалось. Босые ноги коснулись холодного пола. Слишком тихо. И его одежды нигде не было поблизости, а на нем самом были лишь спортивные серые штаны.

Он плохо держался на ногах, и каждый шаг отдавался головной болью и усиливал слабость в вялых мышцах, но нужно было идти. Эта мысль не покидала его. Выбраться. Теперь, когда опасность жизни миновала, он сможет…