Наш Витя – фрайер. Хождение за три моря и две жены

…Ранним утром, почти ночью, Витя мчит на грузовике по Иерусалимскому серпантину. Район Гило? Улица Мориа? Сады Сахаров? Можно. Это вчера было страшно приблизиться к большегрузу – как развернуть чудище у склада школьных пособий на узком перекрёстке? А сегодня, пожалуйста. Каждый класс в городе получит заказанный учебный материал. А Витя через месяц будет знать Иерусалим как свои пять пальцев.

Дома после завтрака он падает минут на пятнадцать в кресло.

Узкая белая полоска дремоты.

Хорошо, что хозяин, строящий себе пятиэтажный дом в центре Иерусалима, – сова, не жаворонок. И прораб, по-здешнему каблан, тоже любит поспать по утрам. Витя должен явиться на стройку не рано, в полдевятого. Это и есть та работа, что куплена у Сони за пятнадцать долларов. Основная. И самая чёрная. Если вправду ушёл из искусства, чтоб не вернуться, работа – та самая. Два ведра с песком зараз. Крупным мышцам на пользу (какие стали плечищи!), а все мелкие, те, что делают пальцы быстрыми, растягиваются и портятся. Ну, а разные связки и связочки, столь важные для музыкальной техники, провисают и вовсе выходят из строя.

Или кларнет, или два синих ведра… Или-или. Если по правде решил убить дар, ищи такую работу. Она – всё. В уши – беруши, на глаза – шоры, на мысль – кепарь. Думать теперь лишь о том, сколько вёдер в той куче, что нужно поднять по лесам, о том, сколько денег к вечеру в своём блокноте тебе обозначит каблан. И ждать одного: когда, наконец, отпустит жара – белая, слепящая, прижимающая к земле, удваивающая и без того непосильную тяжесть двух синих вёдер.

Вверх-вниз, вниз-вверх…

Однажды сказал каблану Юсупу, что в России есть тачки в одно колесо.

– Такая пройдёт по лесам. И легче, и быстрее.

– Кто из нас здесь главный, ты или я?

– Ты, конечно.

В другой раз потребовал Витя включить лебёдку.

– Что без дела стоит?

Каблан и головы не повернул в его сторону.

– Таскать на спине мешки цемента по узким настилам опасно. Занесёт, и… Если кто загремит вниз, обойдётся дороже.