Наша тайна

почувствовала на своих плечах всю тяжесть этой вины. Это была Мара Уолш, школьный

психолог.

— Я знаю, ты, должно быть, занята, Дебора. Прошлая неделя оказалась для тебя

непростой. Но я беспокоюсь о Грейс.

Дебора сглотнула.

— Почему?

— Другие дети перенесли смерть Кельвина МакКенны довольно спокойно. Мы

создали команду специалистов для консультаций, но это мало кому понадобилось. Все

достаточно хорошо относились к МакКенне, но дети не восприняли его смерть как

личную утрату. У некоторых учителей складывается особое взаимопонимание с

учениками. У Кельвина этого не было.

— А что же Грейс? — спросила Дебора.

— У Грейс есть особая причина, чтобы горевать из-за его смерти: она видела, как

это произошло. Я предполагала, что на прошлой неделе ей будет тяжело, да и

соревнования в субботу... все это вполне понятно. Я надеялась, что после выходных ей

станет лучше. Но этого не произошло. Грейс избегает друзей, ходит одна, опустив голову.

Если знаешь, о чем говорит язык тела, все становится ясно.

— Она очень расстроена, — согласилась Дебора.

— Здесь только что был Джон Колби. Он расспрашивал о ней.

Сердце Деборы бешено заколотилось.

— Он заезжал за своей женой, — продолжала Мара. — Она ведет уроки чтения...

— Я это знаю. Но что именно он спрашивал о Грейс?

— Он слышал от Елены, что девочка очень переживает. Джон упоминал

вечеринку на прошлых выходных, на которую она не пошла.

— У Ким Хуберт. Но откуда Джон об этом знает?

— Он сказал, что разговаривал с родителями Ким. Он хотел знать, все ли у Грейс

в порядке в школе.

— И что ты сказала?

77

— Точно то же, что и тебе. Что она очень переживает. Я бы хотела с ней

поговорить, Дебора. Ты не против?

— Конечно нет, — сказала Дебора. Что еще она могла сказать? — Но я не

уверена, что Грейс согласится. Мне кажется, сейчас неподходящий момент. Ты же знаешь,

как это бывает, Мара. Когда с детьми разговаривает с глазу на глаз специалист, они

начинают ощущать, что с ними действительно что-то не так. Грейс переживает нелегкий

период, но я не думаю, что это настолько серьезно, чтобы время не могло помочь. Я не

хочу, чтобы моя дочь чувствовала себя словно под микроскопом.

— Я могла бы встретиться с ней после школы.

— У нее тренировка.

— Тогда вечером, если она захочет. Я уверена, что ты с ней разговариваешь, и то,

что я скажу, может оказаться лишним. Просто сегодня утром Грейс выглядела такой

несчастной. Я бы хотела, чтобы она знала: если понадобится, я готова прийти ей на

помощь.

Что могла Дебора сказать на это, чтобы потом ее не назвали самой черствой

женщиной в мире?

— Хорошо, Мара. Приятно знать, что ты готова помочь. Давай только не будем

давить на Грейс, хорошо? Если она не готова — значит, не готова.

* * *

Грейс стояла на стадионе, согнувшись пополам, и, обхватив колени руками,

смотрела на асфальт между своими кроссовками. Она была мокрая от пота и тяжело

дышала. Ей удалось полностью сосредоточиться на рывке.

— Хорошо, — сказал тренер, трусцой подбегая к ней.

— Это было ужасно, — прохрипела она, не поднимая головы.

— Шутишь? Ты прекрасно стартовала. Ты была на пути к личному рекорду.

— Была, вот именно. Но я не добежала.

— В прошлые выходные тебя вырвало. Исходя из этого, можно сказать, что

сейчас результат хороший. Так держать, Грейс. — И он отбежал.

«Так держать, Грейс». Слова причиняли боль. Потому что она действительно

очень хотела хорошо пробежать. Она сосредоточилась на дыхании, на движениях ног, не

желая позволять аварии помешать ей, и почувствовала, что у нее получается. Потом Грейс

увидела Джона Колби, и все пропало. По крайней мере, ей показалось, что это был он.

Она не могла сказать точно, поскольку он шел в противоположную от нее сторону и

многие мужчины его возраста носят рубашки цвета хаки и темные брюки. Но кто еще мог

оказаться рядом со стадионом в четыре часа пополудни? Он следил за ней, потому что

знал.

— Грейс, погоди!

Она оглянулась. К ней по беговой дорожке шла учительница французского.

— Рада, что поймала тебя, — сказала женщина. — Я не хотела звонить тебе

домой.

На мгновение Грейс мысленно перенеслась на урок французского. Она заполняла

тест карандашом и как раз подумала, что не ожидала таких легких вопросов, как ее рука остановилась, а все

ответы вылетели из головы.

— Мы можем поговорить о тесте? — спросила мадам Хендрик.

Выпрямившись, Грейс моргнула, фокусируя взгляд на учительнице.

— Конечно, — ответила девочка, с удивлением не обнаружив у себя никаких

эмоций.

— Ты не очень хорошо написала, — сказала учительница.

— Я не готовилась, — соврала Грейс. Когда-то в эту ложь никто бы не поверил.

— Это на тебя не похоже. В этом году ты лучшая ученица в группе. Ты знала

материал. Даже не готовясь, ты могла бы получить высокий балл. — Когда Грейс ничего

78