Наше преступление

— Добрые люди всякую тварь милуютъ, а ты же-стокосердный какой-то уродился, точно подмнилъ его кто, а не я' носила тебя Цодъ сердцемъ. Одного-то, единаго, какъ зницу ока, сына своего, кровь свою, безотвтнаго робенка за всякую малую бездлицу за-биваешь до полусмерти. Бога въ теб нту-ти, Левонъ. Егорушка, подь ко мн, сядь тутъ, горемычная моя сиротушка. Тутъ ёнъ тебя не тронетъ, небось. Роди-ла же такого татарина и въ кого?

Старуха зарыдала.

— Нашъ отецъ пальцемъ никогда безъ дла никого изъ васъ не тронулъ, а ты? О-охъ, Господи, Царь Не-бёсный! Сколько жисти-то прожито ребенкомъ, съ во> робьиный носокъ, а што муки-то ёнъ принялъ. Што бы сказала Марьюшка? Думаешь, она не видитъ оттуда-го, какъ ты тиранишь ейную дточку? , На то ли, на муку ли такую лютую родила она его?

У Леонтія передернуло лицо.

— Ну, запла... теперича хошь д6'свтй, слухай, не переслухаешь причитаньевъ, — сказалъ Леонтій, досадливо махнувъ рукой.

Егоръ въ срой домотканной свитк, туго подпоя-санный ремешкомъ, съ взъерошенными волосами и по-

¹ еГап-кагак.ги

багроввшей правой щекой прислъ на лавку и, опу-стивъ голову, вертлъ шапку въруісахъ. Блдныя губы его вздрагивали.

— Брось его, Егорушка, — возясь вокругъ жарко растопившейся печи, громко, возмущенно говорила рас-красквшаяся Катерина. — Што-жъ это за отецъ? Волкъ, а не отецъ. Ежели бы ‘меня кто такъ-то тронулъ хошь пальцемъ, минутки одной не осталась бы. А то ишь... право... какую моду взялъ... чуть што, сычасъ полномъ...

— То ты, а то ёнъ... Не учить его нельзя, житья не будетъ... — сказалъ Леонтій.

— Ты... ёнъ... — передразнила Катерина брата. — Это не ученье, а мученье. Лучше сразу пришибить, чмъ такъ тиранить. *

На печи не унимался старецъ, обзывалъ Леонтія грязной свиньей, пьяницей и настойчиво гналъ вонъ изъ избы.

Леонтій понялъ, что надо уйти.

— Ну, теперича собралась армія... хошь изъ избы бги... — сказалъ онъ обиженнымъ голосомъ и, взявъ шапку, вышелъ, сильно хлопнувъ дверью.

— Часто бьетъ-то? — спросила Катерина.

ІНестнадцатилтній Егоръ, не по лтамъ рослый и

ширококостный, хотя и съ впалой грудью, поднялъ на тетку свои печальные каріе глаза на пригожемъ желто-вато-блдномъ лиц и горько усмхнулся.

— Да попрежнему, почитай, рдкой день безъ по-бой обходится. Чуть што, сычасъ бить... — прогово-рилъ онъ, также печально усмхаясь, и перевелъ гла-за на шапку, которую гладилъ рукой.

— Да уйди отъ его, отъ йвря. Ты, слава Богуг, болыпой, свой умъ въ голов имешь, самъ прокор-мишься. ¹ '

— Куда отъ отца уйдешь? — не сразу отвтилъ ма- ' , лый съ той же печальной усмшкой. — Опять къ ему

придешь, тогда еще хуже.

ш.еіап-кагак.ги

11* 163

— Я бы ушла, дня бы не осталась.

Егоръ помолчалъ.

— А што съ ими будетъ? — спросилъ Егоръ, ука-завъ глазами на стариковъ,—они и такъ безъ призору... кабы помёрли, только бы меня тутъ и видали... Сталъ бы я переносить такія муки?..

— Все равно не осталась бы. Своя-то жисть дороже.

— Да ёнъ все съ сердцовъ, гораздъ горячъ, чугь што, сычасъ бить, а потомъ сойдетъ съ его и ничего... зла въ себ не держитъ...

Въ избу вошла Елена, старшая сестра Катерины, съ полугодовалымъ ребенкомъ на рукахъ, прозрачная блдность личика котораго сразу бросалась въ глаза.

Баба только-что прибжала изъ своего села Руд-ева, отстоявшаго отъ Черноземи въ верст съ неболь-шимъ. Въ ранней молодости она была такъ же хороша собой, какъ и ея младшая сестра, 'но горькая жизнь съ пьяницей-мужемъ, многочисленные роды, потеря д-тей, постоянная, безпросвтная нужда избороздили ея нрекрасное лицо преждевременными морщинами, стер-ли нжный румянецъ со щекъ, испортили стройный когда-то станъ и поселили въ выцвтшихъ отъ слезъ гол^быхъ глазахъ ея выраженіе такого безысходнаго горя, что нельзя было взглянуть на нихъ безъ того, * чтобы не перевернулось отъ жалости сердце. Сейчасъ правый глазъ ея слезился и усиленно моргалъ, лицо носило слды недавнихъ слезъ. . Сегодня вечеромъ ома явился домой, по обыкновенію, пьяный и хотлъ утащить и продать самоваръ — послднюю драгоцн-ную- вещь въ дом. Изъ-за этого у нихъ произошла драка. Елена успла-таки отстоять самоваръ и отдать его сосдямъ насохранепіе вмст сътрехлтней доч-кой, а сама, схвативъ мёныпого ребенка, побжала къ роднымъ спасаться отъ побоевъ мужа.

Катерина поставила на столъ большую деревянную чашку съ наложеннымъ верхомъ дымящейся картошкой*

въ кожур и горшокъ т.еіап-какак.г

чернаго хлба и положила ложки и соль. У печки шиплъ закипавшій самоваръ.

Въ избу вернулся Леонтій. Теперь, когда горячность его прошла, ему было жаль сына, но за жестокость онъ не винилъ себя и находилъ, 'что иначе поступить не могъ. На примрахъ сосдей онъ видлъ, что въ тхъ семьяхъ, въ которыхъ отцы.слабо держали сыно-вей, т пьянствовали, озорничали и сами расчебывали родительскія бороды.

ГІ.

— Ну, К&тюшка, сестрица моя родненькая, сказы-вай, когда пріхала? — садясь за столъ, говорилъ онъ совершенно другимъ, нсколько заискиваюіцимъ голо-сомъ и срые глаза его свтились мягко и любовно, а интонаціями и красотой говора немного напоминалъ свою мать.

— Пріхала на своёхъ на дво^хъ. Видишь/сколько дловъ передлала.