Наше преступление

Утро посл свжей ночи было великолппое. Сол-нце сверкало на безоблачномъ блдно-синемъ неб, но не пекло, какъ лтомъ; чистый воздухъ былъ насы-щенъ опьяняющей и бодрящей свжестью. Надъ ближ-нимп и дальними хвойными перелсками, стоявшими плотной, грузной, темной массой, и надъ пожелтвши-ми, обрдившимися, ставшими сквозными, лиственны-ми рощами чуть-чуть синла прозрачная дымка. Она то сгущалась, то расходилась легкими, длинными по-лосами, какъ лниво колеблющееся гигантское газовое покрывало. Было тихо, только особенно звонко кар-кали взлетавшія съ полей вороны, слышался сте-пенный людской говоръ, да гулко отдавался стукъ колесъ и топотъ копытъ по земл. По той дорог, по которой халъ теперь Леонтій, тянулись къ го-роду множество телгъ съ сномъ, соломой, дрова-ми, корзинами, мукой и другими деревенскими про-дуктами и издліями. Телги сопровождались мужи-ками, рдко бабами.

Еще не было 9-ти часовъ, когда Леонтій по мосту въхалъ въ городъ и въ безпорядочномъ табор дру-гихъ подводъ приблизился къ собору, расположенному на высокомъ холм. Къ тому времени уже вся базар-ная площадь наверху за соборомъ и вс прилегаю-щія улицы были сплошь запружены телгами, возами, лошадьми, разными товарами. Везд толкались мужики и покупатели-горожане и горожанки. По случаю ба-зарнаго дня казенные наш^авннщ

кабаки были закрыты до часа дня. Мужики еще не распродали свои продукты, напиться было негд и потому въ этой базарной сумятиц на всемъ лежа-ла еще печать чинной, тревожной дловитости. Въ воздух стоялъ сдержанный гулъ и гудніе, точно надъ головами толпы кружились несмтные рои оза-боченныхъ трудолюбивыхъ пчелъ'.

Леонтій черезъ долгій промежутокъ времени посл многихъ остановокъ и перебранокъ едва протискался съ своимъ возомъ на снной базаръ, находившійся внизу, за соборомъ, гд по берегу рки тянулись длинные хлбные лабазы, а посреди незастроеной обширной площади стоялъ деревянный сарай съ го-родскими всами.

Тамъ онъ прождалъ до полдня, пока наконецъ продалъ солому, свезъ ее на дворъ къ покупателю и, вернувшись на прежнее мсто, попросилъ сосда Акима. еще не продавшаго свое сно, приглядть за лошадью и телгой, а самъ пошелъ на верхній базаръ въ каменные ряды купить шлею. Но только что Леон-тій отошелъ отъ телги, какъ услышалъ сзади голосъ сосда.

— Свагь, ты не вс сотки-то одинъ пей и мн принеси! — шутливо крикнулъ тотъ.

Леонтій какъ разъ въ эту минуту думалъ, что по дорог въ обжорномъ ряду ему надо маленько пере-кусить, потому что съ самаго утра онъ ничего не лъ и его соблазняла мысль выпить одну сотку, хотя, вы-зжая изъ дома, онъ далъ зарокъ ввиду завтрашней праздничной попойки сегодня не притрагиваться къ вину.

Оттого что сосдъ поймалъ его на преступной мысли, Леонтію стало непріятно, шутокъ же онъ во-общз не любилъ и тутъ же ршилъ, что, во что бы то ни стало, выполнитъ зарокъ. Онъ полуобернулся къ сосду съ своимъ всегдашнимъ, только еще боле суровьімъ видомъ и о^І^М^^ЦО Ги

172

— Не такія дла, Штобы пить... Й хлба-то іій пошь вволю, а не то, штобы пить. И вишь, казнки закрыты.

Сосдъ лукаво прищурился и кивнулъ своей бол свтлой, чмъ лицо, мелко-кудрявой бородой.

— На хлбъ не найдется, а на это дло завсгда найдется, а казонки скоро откроютъ.

Леонтій не оглянулся и ничего н отвтилъ.

— Вамъ бы все только пить, — одно на ум... — не-довольно пробурчалъ онъ.

Въ обжорномъ ряду подъ навсомъ у прилавка жирной, бойкой торговки, подпоясанной грязнымъ, за-саленнымъ передникомъ, Лентій сълъ порцію горя-чей печенки съ ломтемъ ситнаго хлба и хотя былъ очень голоденъ, но просаленная печенка показалась ему суховатой, и онъ соображалъ, что съ виномъ эта же печенка имла бы совсмъ другой «скусъ». Какъ разъ противъ прилавка на противоположной сторон улицы широко распахнулись об половинки стклян-ныхъ дверей казенки и въ не гурьбой повалили до-жидавшіеся тутъ мужики.

— Значитъ, уже часъ время, — прошепталъ Леон-тій, отворачивая глаза отъ кабака. — Когда тепрь до-мой попадешь?

Но выговорилъ онъ это машинально, уж чувствуя и въ мысляхъ, и въ срдц знакомую неувренность и трвогу. Онъ хотлъ не оборачиваться къ кабаку, а глаза сами собой косили въ ту сторону, и хотя Леон-тій старался глядть на небо и поверхъ трубъ, но какъ-то невольно замтилъ, что изъ казенки выхо-дили люди съ маленькими и поболыпе посудинками въ рукахъ, тутъ же у порога ихъ раскупоривали и, запрокинувъ головы, выпивали булькающую влагу. У. Леонтія набрался полонъ ротъ слюны и, желая от-влечься отъ соблазна, онъ, додая печенку и сит-ный, еще разъ, вроятно, въ десятый погрузился въ ариметическія вычислен^^^._е|_ап-к_а2ак.г_и

173

«Разсчитывалъ, что отдамъ солому по 12 копекъ, и за то сказалъ бы спасибо, а дали по 14-ти — зпа-чигъ, на пудъ взялъ по дв копйки лишку. За двад-цать пудовъ по копйк — двугривенный, да по дру-гой копйк — еще двугривенный. Вотъ теб сорокъ. Да за 4 пуда по дв — восемь. Сорокъ да восемь — со-рокъ восемь. Почти полтину даромъ нажилъ. И со-лома была не важная солома — не овинная».