Наше счастливое время

Мне он почему-то не понравился. Как у людей не очень умных, но с обостренными чувствами, я ощутила это на уровне инстинкта. Особенно чувствительные радары у меня срабатывали на мужчин. Правильно это или нет, но при виде мужчин я первым делом давала им оценку, а мерилом служил мой двоюродный брат. Кто бы передо мной ни был, у меня сразу возникала антипатия, если он напоминал мне мерзавца-кузена. Это было что-то вроде шрама. Так что, вероятно, тетя Моника была права, говоря, что пришло время освободиться от гнета прошлого. Мой кузен довлел над всей моей жизнью. И даже если бы передо мной выстроились хоть все святые – неважно, какой религии, – я бы все равно сначала сравнила их с братом. Зная за собой эту слабость, я почувствовала укол вины перед этим мужчиной. Он предложил тете Монике рюмку соджу. После некоторого колебания она поднесла ее ко рту.

– А почему бы и нет! Одна не повредит… Покойница так любила соджу, что частенько просила пропустить с ней по стаканчику, а я, прикрываясь своим монашеским званием, связанная религиозными ограничениями, все отнекивалась и в конце концов упустила шанс.

Лицо тети выражало искреннее раскаяние. Она медленно поднесла рюмку к губам и продолжила:

– Покойница мне как-то призналась, что тоже хотела стать монахиней, но из-за соджу не смогла. И меня все поддевала, говоря, что водка гораздо ближе к Богу, чем монашеское одеяние. Да и среди всех изобретений человечества алкоголь – самая демократичная вещь, и все в таком духе… Доказывая, что и финансовые магнаты, и самые захудалые трудяги пьют одну и ту же соджу за шестьсот вон… Заграничные виски и вина делятся на категории, и только у одной соджу нет ничего подобного… И напоследок подшучивала надо мной, как это я могла состариться, не отведав этого спиртного напитка… Вот наконец и распробовала – вкус и вправду отменный!

Тетя не выпила и половины, но казалось, уже захмелела.

– Да уж, она в свое время предлагала хотя бы по праздникам отпускать заключенным по рюмочке соджу, из-за этого такое началось… Конечно, скорее всего, она пошутила… И тогда же, если мне не изменяет память, сокрушалась, что наши братья за решеткой не могут побаловаться этим доступным для всех напитком… Что ни говори, я благодарен Богу за то, что жил и трудился бок о бок с таким замечательным человеком!

Тетя не ответила. На некоторое время разговор прервался.

– Какие у вас впечатления от общения со смертниками? Мы ставим себе целью перевоспитание, однако в действительности людей сильно не хватает. К тому же в нынешние времена чего ни коснись, все сразу начинают кричать про права личности – голова кругом идет. Вот надзиратели из последних сил и выбиваются… Слышал, вы встречаетесь с Чоном Юнсу… Да уж, таких сволочей, как он, еще поискать… Этот тип хоть какие-то признаки раскаяния проявляет?

Его вопрос привел меня в замешательство. Промелькнула мысль, что он не в тюрьме работал, а состоял на службе где-то в госучреждении. Если бы это была не первая наша встреча, скорее всего, я ответила бы в духе старой Мун Юджон, не церемонясь: «Если вас так интересует, сходили бы и лично убедились…»

– Вашими молитвами я сама перевоспитываюсь.

Он громко расхохотался, хотя мой ответ, видимо, его не удовлетворил – он решил сменить тему.

– А священник Ким окончательно выздоровел! Не чудо ли?

– Нынешняя медицина на высоте… Лекарства делают свое дело, да и сам отец Ким был решительно настроен на борьбу с болезнью.

Казалось, это тетя в прошлом была начальником в тюрьме, а этот тип был как монашка. Меня это немного развеселило.

– По правде сказать, когда в последний раз я ходил его навещать, сказал ему, чтобы он забыл обо всем и лишь без устали повторял двадцать второй псалом… Это принесет исцеление… В прошлом мой друг заболел раком, а после того как я посоветовал ему то же самое, это сработало – он выздоровел, – протараторил мужчина.

Я, кажется, поняла, почему тетя таким образом отвечала ему про медицину. Однако мне стало интересно, что же это за стих в Библии, имеющий силу заговора.

– А что за двадцать второй псалом? У него и вправду такой хороший эффект?

Мужчина изумленно взглянул на меня. «Вот это да, член религиозного совета называется, а таких азов не знает?» – говорил его вид. А то, что я употребила слово «эффект», окончательно испортило картину. Я даже немного заволновалась. А вдруг он спросит, исправно ли я хожу в церковь? Мне действительно стало не по себе, но в то же время в душе поднялся протест: и чего он так умничает, взял бы да объяснил, что это за двадцать второй псалом. Он взглянул на меня немного высокомерно и ничего не ответил, как бы намекая: раз тебе так интересно, то пойди и посмотри дома сама.

– Там говорится… «Господь – мой пастырь, и я ни в чем не буду нуждаться. Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим… И если пойду долиною смертной тени, не убоюсь зла!..» – решила вмешаться тетя Моника, чтобы хоть как-то разрядить накалившуюся атмосферу.

Не такой уж и трудный отрывок. Даже нехристианин хотя бы раз встречался с ним.