Наше восточное наследие

С течением времени недостатки плана становились все больше. Хотя нечестность при сдаче или оценке экзаменов иногда каралась смертью, нечестность находила выход. В XIX веке покупка назначений стала частым и вопиющим явлением;138 Например, один офицер низшего ранга продал двадцать тысяч поддельных дипломов, прежде чем его разоблачили.139 Форма пробного сочинения стала делом обычая, и студенты готовились к нему механически. Учебный план имел тенденцию к формализации культуры и препятствовал прогрессу мысли, поскольку идеи, циркулировавшие в нем, были стандартизированы в течение сотен лет. Выпускники становились чиновничьей и интеллектуальной бюрократией, по природе своей высокомерной и эгоистичной, временами деспотичной и часто коррумпированной, но не поддающейся общественному контролю, за исключением отчаянных мер бойкота или забастовки. Одним словом, система имела все недостатки, которые можно было ожидать от любой правительственной структуры, созданной и управляемой людьми. Недостатки системы принадлежали людям, а не системе; и ни у кого другого их не было меньше.*

Достоинств у этой системы было предостаточно. Здесь не было манипуляций с кандидатурами, вульгарных кампаний с искажениями и лицемерием, притворных сражений партий-близнецов, шумных и коррумпированных выборов, восхождения к власти благодаря меркантильной популярности. Это была демократия в лучшем смысле этого слова, как равенство возможностей для всех в борьбе за лидерство и место; и это была аристократия в ее лучшей форме, как правительство, состоящее из самых способных людей, демократически отобранных из каждого ранга в каждом поколении. Благодаря этой системе национальный ум и амбиции были обращены в сторону учебы, а национальными героями и образцами были люди культуры, а не мастера богатства.* Достойно восхищения, что общество должно было провести эксперимент, чтобы социально и политически управлять людьми, обученными философии и гуманитарным наукам. Это был акт высокой трагедии, когда эта система и вся цивилизация, которая являлась ее руководящей частью, были разрушены и уничтожены неумолимыми силами эволюции и истории.

ГЛАВА XXVII. Революция и обновление

I. БЕЛАЯ ОПАСНОСТЬ

Конфликт Азии и Европы — португальцы — испанцы — голландцы — англичане — торговля опиумом — Опиумные войны — восстание Тхайпхина — война с Японией — попытка расчленить Китай — «Открытая дверь» — вдовствующая императрица — реформы Куанг Хсу — отстранение от власти — «боксеры» — возмещение ущерба

Эти силы приняли форму промышленной революции. Европа, оживленная и омоложенная открытием механической силы и ее применением в постоянно умножающихся машинах, оказалась способной производить товары дешевле, чем любая нация или континент, которые все еще полагались на ремесла; она не могла предложить все эти машинные продукты своему населению, поскольку платила своим рабочим несколько меньше, чем полная стоимость их труда; она была вынуждена искать внешние рынки для излишков, и империалистическая необходимость побудила ее завоевать мир. Под давлением изобретений и обстоятельств девятнадцатый век превратился в мировую драму конфликта между старыми, зрелыми и усталыми цивилизациями ремесленной Азии и молодыми, юными и бодрыми цивилизациями индустриальной Европы.

Торговая революция времен Колумба расчистила маршруты и подготовила почву для промышленной революции. Первооткрыватели заново открывали старые земли, открывали новые порты и приносили в древние культуры новые продукты и идеи Запада. В начале XVI века авантюрные португальцы, обосновавшись в Индии, захватили Малакку, обогнули Малайский полуостров и прибыли со своими живописными кораблями и грозными пушками в Кантон (1517 год). «Коварные и беззаконные, рассматривающие все восточные народы как законную добычу, они были мало чем лучше… пиратов»;1 И туземцы обращались с ними именно так. Их представителей сажали в тюрьму, их требования о свободной торговле отклонялись, а их поселения периодически подвергались массовым чисткам со стороны напуганных и разъяренных китайцев. Но в обмен на помощь в борьбе с другими пиратами португальцы были вознаграждены в 1557 году, получив от Пекина полную свободу поселиться в Макао и управлять им как своим собственным. Там они построили огромные опиумные фабрики, на которых работали мужчины, женщины и дети; одна только фабрика приносила португальскому провинциальному правительству доход в размере 1 560 000 долларов в год.2