Наше восточное наследие

Вдовствующая императрица умерла в 1908 году, устроив за день до этого смерть заключенного в тюрьму императора Куанг Хсу. Ее преемником стал племянник Куанга, П'у И, ныне император Маньчжоу-Го. В последние годы правления вдовствующей императрицы и в первые годы правления ее малолетнего наследника правительство провело множество реформ в направлении модернизации Китая: были построены железные дороги, в основном с иностранным капиталом и под иностранным управлением; отменены экзамены на государственные должности; создана новая система школ, созвано Национальное собрание на 1910 год и намечена девятилетняя программа постепенного установления конституционной монархии, кульминацией которой станет всеобщее избирательное право, шаг за шагом растущее вместе со всеобщим образованием. В декрете, объявившем эту программу, добавлялось: «Любая поспешность, проявленная при введении этих реформ, в конечном итоге обернется потерей труда».13 Но революцию не могло остановить это предсмертное покаяние больной династии. 12 февраля 1912 года молодой император, столкнувшись с восстанием со всех сторон и не найдя армии, готовой его защитить, отрекся от престола, а регент, принц Чжун, издал один из самых характерных указов в истории Китая:

Сегодня народ всей империи думает о республике. Воля Провидения ясна, и желания народа очевидны. Как могу я ради славы и чести одной семьи воспрепятствовать желанию миллионов? Поэтому я, вместе с императором, постановляю, что формой правления в Китае будет конституционная республика, чтобы удовлетворить желание всех в пределах империи и действовать в согласии с древними мудрецами, которые рассматривали трон как общественное наследие».14

Революционеры поступили с П'у И великодушно: подарили ему жизнь, удобный дворец, солидную ренту и наложницу. Маньчжуры пришли как львы, а ушли как ягнята.

За свое мирное рождение новая республика поплатилась бурной жизнью. Юань Ши-кай, дипломат старой школы, обладал армией, которая могла помешать революции. Он потребовал президентства в качестве цены за свою поддержку; и Сунь Ятсен, только начавший наслаждаться своим постом, уступил и ушел в роскошную частную жизнь. Юань, поощряемый сильными финансовыми группами, как отечественными, так и зарубежными, замышлял сделать себя императором и основать новую династию на том основании, что только таким образом можно будет остановить зарождающийся распад Китая. Сунь Ятсен заклеймил его как предателя и призвал своих последователей возобновить революцию; но прежде чем дело дошло до сражения, Юань заболел и умер.

С тех пор Китай не знал ни порядка, ни единства. Сунь Ятсен оказался слишком идеалистом, слишком хорошим оратором и слишком плохим государственным деятелем, чтобы взять бразды правления и повести свою нацию к миру. Он переходил от одного плана и теории к другой, оскорбил своих сторонников из среднего класса очевидным принятием коммунизма и удалился в Кантон, чтобы учить и вдохновлять молодежь и время от времени управлять своим народом.* Китай, оставшийся без правительства, которое признавали бы все слои населения, лишенный объединяющего символа монархии, сломленный привычкой подчиняться обычаям и законам и слабый в патриотизме, который привязывает душу не к району, а к стране в целом, впал в периодическую войну севера против юга, района против района, собственности против голода, старых против молодых. Авантюристы организовывали армии, правили тухумами в изолированных провинциях, взимали собственные налоги, выращивали собственный опиум,15 и время от времени выходили вперед, чтобы присоединить новые жертвы к своему подвластному населению. Промышленность и торговля, облагаемые налогами одним победоносным генералом за другим, впали в беспорядок и отчаяние; бандиты взимали дань, воровали и убивали, и никакая организованная сила не могла их контролировать. Люди становились солдатами или ворами, чтобы не умереть с голоду, и опустошали поля людей, которые, опустошенные таким образом, становились солдатами или ворами, чтобы не умереть с голоду. Сбережения всей жизни или скромные запасы экономной семьи, как правило, присваивались генералом или грабились разбойничьей бандой. Только в провинции Хонан в 1931 году насчитывалось 400 000 бандитов.16