Наше восточное наследие

Письменность долгое время оставалась роскошью высших классов; вплоть до второй половины XIX века не предпринималось никаких попыток распространить это искусство в народе. В эпоху Киото богатые семьи содержали школы для своих детей, а императоры Тенчи и Момму в начале VIII века основали в Киото первый японский университет. Постепенно под контролем правительства сложилась система провинциальных школ, выпускники которых могли поступить в университет, а выпускники университета, сдавшие необходимые экзамены, получали право занимать государственные должности. Гражданские войны раннефеодального периода подорвали этот образовательный прогресс, и Япония пренебрегала умственными искусствами, пока сёгунат Токугава не восстановил мир и не стал поощрять обучение и литературу. Иэясу был потрясен, обнаружив, что девяносто процентов самураев не умеют ни читать, ни писать.5 В 1630 году Хаяси Разан основал в Йедо школу государственного управления и конфуцианской философии, которая впоследствии превратилась в Токийский университет; а Кумадзава в 1666 году основал в Сидзутани первый провинциальный колледж. Разрешив учителям носить меч и носить звание самурая, правительство побудило студентов, врачей и священников открывать частные школы при домах или храмах для получения начального образования; в 1750 году таких школ было восемьсот, в них обучалось около сорока тысяч человек. Все эти учебные заведения предназначались для сыновей самураев; купцам и крестьянам приходилось довольствоваться популярными лекторами, и только зажиточные женщины получали какое-либо формальное образование. Всеобщее образование в Японии, как и в Европе, должно было дожидаться потребностей и принуждений индустриальной жизни.6

II. ПОЭЗИЯ

«Манъёсю» — «Кокинсю» — характеристики японской поэзии — примеры — игра в поэзию — «хокка» — игроки

Самая ранняя японская литература, дошедшая до нас, — это поэзия, и самые ранние японские стихи, написанные местными учеными, считаются лучшими. Одна из самых древних и знаменитых японских книг — «Манъёсю», или «Книга десяти тысяч листьев», в которой два редактора собрали в двадцать томов около 4500 стихотворений, созданных за предыдущие четыре столетия. Здесь, в частности, представлены произведения Хитомаро и Акахито, главной поэтической славы эпохи Нара. Когда его возлюбленная умерла, и дым от погребального костра поднялся на холмы, Хитомаро написал элегию, более краткую, чем «Памяти»:

О, это мой возлюбленный, облако, которое бродит
В овраге
В глубоком уединении горы Хатсузе?7

Еще одну попытку сохранить японскую поэзию от бренности времени предпринял император Дайго, собравший одиннадцать сотен стихотворений за предыдущие сто пятьдесят лет в антологию, известную под названием «Кокинсю» — «Стихи древние и современные». Его главным помощником был поэт-ученый Цураюки, чье предисловие кажется нам сегодня более интересным, чем те фрагменты, которые донесла до нас книга его лаконичной музы:

Поэзия Японии, как семя, прорастает из сердца человека, создавая бесчисленные листья языка. В мире, полном вещей, человек стремится найти слова, чтобы выразить впечатление, оставленное в его сердце зрелищем и звуком. Так и сердце человека нашло словесное выражение для радости от красоты цветов, удивления от пения птиц и нежного приветствия туманов, омывающих пейзажи, а также для скорбного сочувствия к ускользающей утренней росе. К стихам поэты обращались, когда весенним утром видели землю, белую от снежного дождя опавших цветов вишни, или осенним вечером слышали шорох падающих листьев; или из года в год смотрели на печальные отблески времени в зеркале… или трепетали, глядя на эфемерную каплю росы, дрожащую на бисере травы».8