Наше восточное наследие

Японский народ тяжело переживал унижение от этих договоров, хотя позже признал их беспристрастными инструментами эволюции и судьбы. Некоторые из них хотели любой ценой бороться с иностранцами, изгнать их всех и восстановить самодостаточный аграрно-феодальный режим. Другие видели необходимость подражать Западу, а не изгонять его; единственное средство, с помощью которого Япония могла бы избежать постоянных поражений и экономического подчинения, которое Европа в то время навязывала Китаю, — это как можно быстрее освоить методы западной промышленности и технику современной войны. С поразительной ловкостью лидеры вестернизации использовали баронских лордов в качестве помощников для свержения сёгуната и восстановления императора, а затем использовали императорскую власть для свержения феодализма и внедрения оксидентальной промышленности. Так в 1867 году феодалы уговорили последнего из сёгунов, Кейки, отречься от престола. «Почти все действия администрации, — говорил Кейки, — далеки от совершенства, и я со стыдом признаю, что нынешнее неудовлетворительное состояние дел объясняется моими недостатками и некомпетентностью. Теперь, когда иностранные сношения становятся с каждым днем все более обширными, если правительство не будет управляться из одной центральной инстанции, основы государства рассыплются».4 Император Мэйдзи кратко ответил, что «предложение Токугавы Кэйки о восстановлении административной власти императорского двора принимается»; и 1 января 1868 года официально началась новая «Эра Мэйдзи». Старая религия синто была пересмотрена, а интенсивная пропаганда убедила народ в том, что восстановленный император обладает божественной родословной и мудростью и что его указы должны приниматься как указы богов.

Вооруженные этой новой силой, вестернизаторы совершили почти чудо в быстром преобразовании своей страны. Ито и Иноуэ смело пробирались через все запреты и препятствия в Европу, изучали ее промышленность и институты, восхищались железной дорогой, пароходом, телеграфом и линкором и вернулись, воспламененные патриотической решимостью европеизировать Японию. Англичане были привлечены для руководства строительством железных дорог, телеграфов и флота; французам было поручено переработать законы и обучить армию; немцам было поручено организовать медицину и здравоохранение; американцы были привлечены для создания системы всеобщего образования; а для полноты картины были привезены итальянцы, чтобы обучить японцев скульптуре и живописи.5 Были временные, даже кровавые реакции, и временами дух Японии восставал против этой суматошной и искусственной метаморфозы; но в конце концов машина взяла свое, и промышленная революция присоединила Японию к своему царству.

По необходимости эта революция (единственная настоящая революция в современной истории) подняла к богатству и экономической власти новый класс людей — мануфактурщиков, купцов и финансистов, которые в старой Японии находились на самом дне социальной шкалы. Эта поднимающаяся буржуазия спокойно использовала свои средства и влияние сначала для уничтожения феодализма, а затем для того, чтобы свести к внушительному притворству восстановленную власть трона. В 1871 году правительство убедило баронов отказаться от своих древних привилегий и утешило их государственными облигациями в обмен на их земли.* Связанная узами интересов с новым обществом, старая аристократия преданно служила правительству и позволила ему бескровно осуществить переход от средневекового к современному государству. Ито Хиробуми, недавно вернувшийся из второго визита в Европу, создал, подражая Германии, новое дворянство из пяти орденов — князей, маркизов, графов, виконтов и баронов; но эти люди были вознагражденными слугами, а не феодальными врагами промышленного режима.

Скромно и неустанно Ито работал над созданием в своей стране такой формы правления, которая позволила бы избежать, как ему казалось, излишеств демократии и в то же время задействовать и поощрять таланты всех классов для быстрого экономического развития. Под его руководством в 1889 году в Японии была принята первая конституция. На вершине правовой структуры стоял император, технически верховный, владеющий всей землей на правах собственности, командующий армией и флотом, ответственный только перед ним, и придающий империи силу единства, преемственности и царского престижа. Он милостиво согласился делегировать свои законотворческие полномочия, пока это было ему угодно, Сейму, состоящему из двух палат — Палаты пэров и Палаты представителей; но государственные министры должны были назначаться им самим и быть подотчетными ему, а не Сейму. Под этим подразумевался небольшой электорат, насчитывающий около 460 000 избирателей, строго ограниченный имущественным цензом; последовательные либерализации избирательного права увеличили число избирателей до 13 000 000 к 1928 году. Коррупция в органах власти шла в ногу с распространением демократии.6