Наше время. 30 уникальных интервью о том, кто, когда и как создавал нашу музыкальную сцену

– Разные. Из отрицательного бросается в глаза – петербургский комплекс бедности. Это настрой людей. Даже те, кто богат, ведут себя придурковато, словно слуги, которые разгулялись, пока барин в отъезде. В Москве люди не стесняются самих себя, а в Питере и нувориши словно бы испуганно предчувствуют, что барин скоро приедет.

– Давно это заметил?

– В детстве. Но тогда в городе еще жили настоящие личности, в 70–80-х почти все они уехали. Теперь хочется дождаться поколения НЕ слуг.

– За годы странствий по свету ты сохранил какую-то конфессиональную религиозную принадлежность?

– Нет. Я простой человек.

– Тебя вообще разочаровывает религиозное разделение человечества?

– Каждый волен делать, что хочет. Другое дело, что религия – это всегда…

– …уход от Бога?

– Совершенно верно. Религия – щит между человеком и Богом. Иногда люди считают, что такой щит нужен, но, возможно, когда-нибудь они будут считать иначе.

2006 (начало года)

– Не так давно ты встречался с представителями кремлевской администрации. Жизнь все-таки вынуждает идти на определенные компромиссы?

– Если мне звонит человек и говорит: я очень люблю ваши песни…

– Это ты о ком?

– Ну… О любом человеке, который добавляет при этом: мне хотелось бы с вами встретиться, возможно, я смогу вам чем-то помочь. Я готов с ним встретиться. «Аквариуму» всегда нужна помощь, потому что все наши записи стоят денег.

– Вот мы и переходим к прозаическим вещам…

– В деньгах нет ничего прозаического, деньги – очень поэтическая вещь, если их правильно воспринимать. В любом цивилизованном обществе такой коллектив, как «Аквариум», имел бы значительно больше денег, чем можно потратить. Поскольку у нас система устроена по-другому и нам до сих пор приходится играть концерты, чтобы зарабатывать на еду, мы принимаем любую помощь.

– А так бы ты концерты уже давно не играл?

– Мы можем позволить себе выступать два-три раза в месяц в столице. Однако даем 10–12 концертов в провинции, поскольку нам до сих пор интересно доносить до людей то, чем мы заняты, и так же интересно видеть реакцию этих людей. Если бы речь шла только о заработке, мы выступали бы на корпоративных вечеринках.

– Пять лет назад ты называл Россию страной победившего хама…

– Сейчас у меня нет такого ощущения. Жизнь, как я вижу, немножко входит в норму. Люди начинают заботиться даже о внешнем виде улиц. Когда идет перетряс общественных оснований, людям, как правило, не до того, чтобы делать что-то новое в искусстве. А когда жизнь идет ровно, появляется много тех, кому это неинтересно, и они хотят компенсировать эту «ровность». Но не тем, что идут грабить ближайший банк или стреляют в друзей, а попытками сделать нечто новое со звуком, цветом, изображением. Меня интересуют произведения искусства, просветляющие человеческую сущность. Таковые создаются, как правило, при очень спокойном положении в обществе. Поэтому я ратую за подобное спокойствие. Канада или Швеция – самые обустроенные общества на земле, однако именно оттуда распространяются анархические музыкальные направления. Мне хочется, чтобы и у нас было так интересно. Я – патриот. Пока Россия известна на весь мир только бандитами. Но пусть это будут бандиты от искусства.

– При этом часть интеллигенции говорит, что время ныне как раз совсем не творческое: монотонное, предсказуемое, застывшее…

– Насколько помню, большую часть XX века слово «интеллигенция» было ругательным. Это тот малочисленный, по счастью, слой людей, которым неустроенность сексуальной жизни не позволяет воспринимать гармонию Вселенной.

– Где ты хранишь орден?

– Который из них?

– От президента РФ, по случаю твоего 50-летия – «За заслуги перед Отечеством IV степени».

– Где-то лежит дома, в ящиках.

– А у тебя есть заслуги перед Отечеством?

– Не знаю. Думаю, нужно об этом спрашивать не меня, а Отечество.

2006 (конец года)