Нашествие

– Да мы всё время рискуем. Что драться с корсарами, что быть корсаром – плясать в обнимку со смертью. Какая разница?

Все ждали, что скажет потомок викингов. Вожак усмехнулся и заявил:

– Годится. При одном условии: голова этого венецианского хама войдёт в мою долю, какая положена пиратскому капитану.

Дюжина свежеиспечённых разбойников, радостно галдя, продолжила путь в кабак; но теперь чтобы не залить горе, а отпраздновать рождение шайки.

Тем временем неф «Изабелла» в спешке заканчивал последние приготовления и готовился отчалить.

– Этот корабль идёт в Солдайю?

На причале – три высокие фигуры в монашеских плащах из грубой шерсти. Старший сбросил капюшон: синие холодные глаза, аккуратная чёрная борода.

– И что? – буркнул капитан. – Пассажиров больше не берём, полна коробочка.

– Два солида. За каждого.

– Да хоть двадцать два. Некуда, говорю же.

– А? – Винченцо, уже было скрывшийся в кормовой каюте, вернулся, услышав о деньгах. – Что же ты грубишь нашим гостям, капитан? Приглашай на борт.

– Куда мне их? На палубе и так повернуться невозможно.

– Да хоть себе на голову. Зови, говорю.

Капитан пробормотал:

– Совсем обезумел от жадности, за медный грош сам утопится и нас утопит.

Махнул рукой монахам: поднимайтесь, мол. Пнул подвернувшегося матроса:

– Шевелись, рыбья еда. Убирай сходни, пока сюда не припёрся Ной со всем содержимым своего Ковчега: наш хозяин любого пустит за пригоршню мелочи.

Последние пассажиры долго искали свободный уголок на забитой товарами и людьми палубе. Нашли, когда неф уже покинул бухту Золотой Рог и повернул на восток, к выходу из Босфора.

Позади остались скалистые берега пролива; распахнулась лазурь морского простора, в которой давно не отражался флаг с золотым венецианским львом.

Нахальные константинопольские чайки долго летели за кормой, ныряли в пенный след, вновь взмывали в небо и кричали: то ли желали счастливого пути, то ли пророчили беду…

* * *

Рассвет залил расплавленным золотом гладкую поверхность Понта Эвксинского; море встречало путешественников доброжелательно, подмигивая мириадами солнечных бликов. Кормчий правил прямо на светило, на восток; ласковый зефир подгонял венецианский корабль, старательно надувая косые латинские паруса.

Даже ворчливый капитан успокоился: путешествие складывалось благополучно, ещё сутки попутного ветра – и на горизонте появятся зелёные горы Тавриды. Возился с новомодным прибором-компасом: плавающей в сосуде пробкой, которую проткнули железной иглой. И вполуха слушал байки трепача-кормчего:

– Это разве рейс для опытного моряка? Тьфу, прогулка для монашек. Вот когда я из Англии возил паломников на Святую землю, так пришлось всякого натерпеться. Дьявол так и норовил потопить нас. Ломал нам мачты в Бискайском заливе: страшный был шторм, двух ремесленников из Лондона смыло за борт. А как-то окружили нас рыбы-дельфины и стали петь колдовскую песню – «Отче наш» наоборот. От такого богохульства плывший с нами патер-ирландец покрылся волдырями да и сиганул за борт. А может, из-за белой горячки – пил он всю дорогу, уж больно морская болезнь его мучила. Неподалёку от Геркулесовых столпов погнались за нами сарацины, все уже ждали смерти и даже наш капитан отчаялся; но я вознёс молитву – и тут же галера поганых встала как вкопанная. В напрасной злобе визжали сарацины и взывали к своему ложному богу: из бортов их корабля вдруг проросли корни, наподобие древесных, а вёсла превратились в ветви и вцепились в морские волны. Так мы и спаслись, а всё благодаря моему самообладанию и знанию молитв. Когда паломники сходили на берег в Акко, то рыдали и благодарили Спасителя за то, что…

– …наконец-то избавил их от такого болтуна, как ты. Куда, чёрт косорукий? На два румба севернее, ровно держи руль.

Кормчий хотел было возразить, но увидел за кормой белое пятно далёкого паруса.

– А ведь нас преследуют, шкипер.

Капитан готов был разразиться богохульной тирадой по поводу выдумщика-кормчего, но вгляделся – и, чертыхаясь, поспешил к каюте хозяина. Заколотил кулаками в дверь:

– Синьор Винченцо! Скорее, вы должны это посмотреть. Похоже, у нас будут гости.

Заспанный хозяин выкарабкался из своей каморки. Постоял, вцепившись в борт. Буркнул:

– Подумаешь, какая-то фелука. Наверное, греческие рыбаки вышли на промысел, за уловом гоняются.

– Когда ловят рыбу, то забрасывают сети, а не летят сломя голову. Их улов – это мы!

Как назло, западный ветер ослабел: паруса «Изабеллы» обвисли бесполезными мешками, едва шевелясь. На фелуке же воспользовались вёслами: гребли неумело, но азартно, и расстояние между кораблями стремительно сокращалось.

– Ты же не хочешь сказать, что это пираты? – неуверенно спросил венецианец.

– А кто ещё? Ведь предупреждал: море кишит разбойниками. А у нас – полтора бойца, если вас считать за половину! Сберегли полсотни золотых, теперь потеряете корабль и весь груз. Не говоря уже такой мелочи, как наши головы, – зло сказал капитан.

– Сделай что-нибудь, шкипер! – завизжал Винченцо. – Должен быть выход.