Нашествие Батыя на Северо-Восточную Русь

Академик А.А. Шахматов охарактеризовал эти записи как выписки из летописей, которые сделал Иоганн-Вернер Паус, немецкий ученый и магистр философии Иенского университета, который приехал в Россию в 1701 году при Петре I. Речь идёт о листах, которые были вклеены в текст Никаноровской летописи. На них, как отметил академик А.А. Шахматов, «имеются выписки, сделанные по-русски, частью по-латыни, из других летописных сводов рукою едва ли не одного из академиков XVIII в.; тем же лицом сделано много приписок на полях Никаноровской летописи»[54]. Не все немцы, которые в XVIII веке приехали в Россию, были вредителями, попадались среди них и вполне достойные люди. Не исключено, что Паусу удалось разыскать старинную русскую летопись, выписки из которой он и вставил в текст Никаноровской летописи, в которой ничего не сообщалось о нашествии Батыя. Что же касается Никаноровской летописи, то, по мнению Шахматова, это сокращение первой редакции Софийской I летописи со вставками и исправлениями по Московскому летописному своду[55].

Что же касается вопроса, который будоражит некоторые особо скептические умы, являются фальсификацией выписки Пауса или нет, то по данному поводу очень хорошо высказался профессор А.Д. Горский: «Допустить же, что Паус, которому было не чуждо свойственное части немецких ученых, находившихся на службе в Петербургской академии, пренебрежительное отношение к русским, “сочинил” известие, столь ярко показывающее героизм защитников Москвы, невозможно»[56].

Выписки Пауса содержатся в приложении II Никаноровской летописи и называются «Текст, вписанный рукой магистра И. Пауса на вкладных листах». Дальше следует перечень этих листов. Интересующий нас раздел озаглавлен «О разорении Руские земли от Татар». Вот что в нем говорится об обороне Москвы в январе 1238 года: «Татарове приидоша оттуды под град Москву и нача в него бити непрестанно. Воевода же Филипъ Нянскин всяде наконь свои и все воинство его с ним, и тако прекрепи лице свое знаменьем крестным, оттвориша у града Москвы врата и воскрича вси единогласно на Татар. Татарове же, мняще велику силу, убояшася, нача бежати и много у них побито. Царь же Батый паче того с великою силою наступи на воеводу и жива его взяша, разсече его по частем и расбросаша по полю, град же Москву созже и весь до конца разорил, людей же всех и до младенец посекоша» (Никаноровская летопись, т. 27, с. 158).

В этом тексте всё выглядит логичным и понятным. Желая уничтожить вражеские метательные машины, которые превращали в труху городские стены, воевода делает вылазку и погибает. В том, что именно Филипп Нянька возглавил атаку, нет ничего удивительного – не молодому князю вести дружину в бой, от которого зависит дальнейшая судьба города! Именно поражение этого отряда и гибель воеводы привели к тому, что вскоре Москва была захвачена. Потери оказались невосполнимы. Что же касается зверской расправы над попавшим в плен командиром гарнизона, то эта была давняя монгольская традиция. Достаточно вспомнить страшную судьбу Инальчик Каир-хана, оборонявшего Отрар в 1219–1220 гг. от полчищ Чингисхана. Доблестного кипчака по личному приказу кагана схватили живым и доставили к монгольскому владыке, а затем казнили зверским способом – залили в уши и горло расплавленное серебро. Косвенно на то, что Филипп Нянька погиб страшной смертью, указывает свидетельство «Книги степенной царского родословия», где говорится о том, что «воевода Филипп на Москве за веру Христову мучением сконьчася» (т. 21, с. 264).