Нашествие (Черная масть)

      Мы вышли с Совой во двор, к остальным. Весть о том, что у Совы что-то случилось, быстро распространилась по лагерю, и все столпились перед домом… Я рассказал им о несчастье, которое постигло семью индейца. Свою просьбу он повторил сам, еще раз, избавив тем самым меня от мук. Я до сих пор не знал, что ответить... Сомнение отразилось и на лицах людей. И все же, главное слово оставалось за мной. Ната, вставшая рядом, тронула за плечо:

      - Согласись...

      - Ты же понимаешь, мы можем ничего не добиться…

      Мы разговаривали, не глядя друг на друга, еле разжимая губы.

      - Знаю. Дело не в этом. Важно попробовать, и ты это знаешь.

      Вопреки моим ожиданиям, никто не спорил. Я сказал, что каждый вправе сам решать, пойдет ли он к жилищу Совы, что до нас, - я показал на Нату и Элину, согласно опустивших головы - то здесь двух мнений нет в принципе.

      В лагере осталась только Туча, Бен, от которого мало толку - он накануне повредил ногу и еще сильно прихрамывал, а с ним ребенок. Поручив им все заботы и оставив все наше хозяйство, мы, цепочкой, след в след, углубились в желтеющую перед нами степь. Стопарь нес кроме обязательного оружия еще и две грубо сделанные лопаты, намереваясь использовать их при рытье траншеи. Его рабочий инструмент и запасы железа для поделок так и оставались в схроне, и он не мог изготовить инвентарь поприличнее. Этих лопат слишком мало для нас всех, и я прикидывал, как мы станем выкапывать траншею голыми руками… Я видел, что кое-кто считал всю эту затею бесполезной, но открыто не выступал против. Люди привыкли к смерти… Боль утраты Совы была, в основном, его болью, затрагивала нас - меня и девушек - но тем, кто сам потерял всех своих близких, стало непонятно - для чего они должны идти в такую даль для совершения устаревшего, в общем-то, обряда? Люди долины никого не хоронили - это за них делали крысы...

      …Мы копали землю пять дней. Она осыпалась по краям, угрожая засыпать тех, кто в это время находился внизу. Нам приходилось укреплять стены стволами, на что уходило много времени. Страшную находку обнаружил Бугай, едва не пробивший лопатой спину женщины. Дина лежала на животе, с сильным наклоном передней части тела вниз, в глубину. Правая рука у нее была прижата к груди, словно она пыталась защитить себя от беспощадного давления, не позволившего ей сделать ни единой попытки спастись. Левая - вывернута назад и переломана в четырех местах. Позвоночник - раздавлен комлем дерева, тоже упавшим в яму. Лицо почти не пострадало, но рот и нос забиты землей. Когда мы стали поднимать ее, стараясь сделать это как можно осторожнее, впечатлительная Элина, сползла по земляной стенке на колени - девушка потеряла сознание. Нам пришлось доставать и ее. Зорька тоже едва сдерживалась, не в силах видеть безжизненное и окостеневшее тело своей подруги.

      - Обмыть бы ее… - Стопарь негромко сказал мне, встав рядом. - Только кому? Я и не хоронил никого, хоть прожил немало. Моих стариков, без меня в землю положили… Крест, что ль, вырубить?

      - Не надо. Она по рождению - мусульманка... Была. Кажется, Сова сделает все по-своему. И я догадываюсь, как...

      Индеец решил проводить свою погибшую жену так, как это делали те, кому он подражал и перед обычаями, которых он преклонялся, следуя им в прошлых и настоящих годах своей жизни. Он своими руками сложил громадную поленницу, сделав на вершине площадку для тела. Женщины с нашей помощью отнесли Дину к воде и там, уже сами, сделали все, что нужно… Зорька, с ввалившимися глазами, став намного взрослее из-за постигшего их горя, вынесла из хижины платье, в котором мы видели Дину, когда были у них в гостях. Они с трудом облачили погибшую в одежды, и мы подняли ее на вершину погребального костра. Это были первые похороны, в которых мы все принимали такое непосредственное участие - не считая гибели Чаги. Но в предгорье все сильно торопились - а сейчас Сова все делал очень медленно. Он разложил у подножия костра несколько букетиков из полевых цветов. Потом вынес все ее вещи, и тоже обложил ими сухие дрова. Мы собрались вокруг подножия, и Сова поднес к нему факел. Индеец обошел кругом, поджигая его в нескольких местах, сразу… Зорька закричала в голос и рванулась к огню. Мы едва успели ее поймать - так сильно она стремилась к своей, уже мертвой подруге! Сова безучастно смотрел на нас - он не сдвинулся с места, чтобы помочь справиться с обезумевшей от горя, девушкой. Ната и Элина - они вдвоем повисли на руках Зорьки - принудили ее отойти прочь… Рыдающую девочку отвели на безопасное расстояние.

      Я тоже отошел подальше - запах горелой плоти стал тяжелым, терпеть его было невыносимо... Один только Сова, по-прежнему, стоял возле костра, и словно не замечал падающих возле него искр и едкого дыма... Кто-то тронул меня за плечо.

      - Ульдэ?

      - Я узнала слишком поздно... Сова уже совершил погребальный костер?

      Она не спрашивала - ее глаза были устремлены на пылающий жаром, огненный холм.

      - Как видишь... Где ты была?

      - В прерии много места для одинокой охотницы... Ее путь извилист - он не всегда пересекается с дорогами мужчин из форта.