Нашествие Тьмы

– Ребенок той женщины, господин. Они считают друг друга братьями. Второго зовут Тран. Это лесной житель, ее любовник. Последние четыре года он защищал мальчика как только мог. Добрый и преданный человек.

– Окажите ему надлежащие почести. Пусть встанет рядом с О Шином.

Снова Повелитель Повелителей – столь внезапно и ошеломляюще. Однако Тран оставался настороже.

– Ты меня знаешь? – спросил его Ву.

– Нет.

– Я Ву, тервола. Властитель Ляонтуна и Яньлинь-Го, а теперь и Ханьчиня. Мой легион – Семнадцатый. Совет послал меня, чтобы вернуть сына Принца-Дракона.

Тран молчал, не веря собственным ушам. Там переводил взгляд с одного на другого.

– Мальчик-калека – сын Ну Ли Си. Женщина похитила его в день рождения. Те, кто приходил до нас, были посланниками его отца.

Тран ничего не ответил, хотя и знал историю женщины. Не встречая сопротивления, Ву постепенно терял терпение.

– Разоружите его, – приказал он. – Берем его с собой.

В мгновение ока солдаты исполнили приказ, после чего забрали всех троих в цитадель Ву в Ляонтуне.

2 Весна 1010 г. от О. И. И Насмешник

Многое порой начинается незаметно. Для Насмешника все началось в тот день, когда исполнилась его мечта. Но еще до конца недели она превратилась в кошмар.

Он получил приглашение в замок Криф. Он, Насмешник. Смуглый коротышка-толстяк, который жил с семьей в крайней нищете в трущобах Воргреберга и которому немало приходилось трудиться, чтобы добыть несколько грошей, балансируя на грани закона. Приглашение повергло его в такую радость, что в конце концов он наступил на горло собственной гордости и позволил своему другу-маршалу одолжить ему денег.

Он прибыл к воротам дворца с улыбкой до пухлых ушей, с приглашением в одной руке и обнимая другой жену.

– Уверен, у друга Медведя совсем мозги размягчились, – говорил он Непанте. – Приглашать худшего из худших, а именно меня! И не только его, но еще и с женой! Хей! Быть может, ему одиноко там наверху. Мирные времена пожирают его мужественность, подобно раку. И он зовет друга прежних лет, надеясь, что тот поднимет его дух.

Получив приглашение, он не переставал болтать на подобные темы, но случались моменты, когда его угнетали мрачные, самоубийственные мысли. Маршал всего Кавелина приглашал кого-то вроде него на празднование Дня Победы? Издевательство. Наверняка это какая-то жестокая шутка…

– Хватит болтать и подпрыгивать, – буркнула жена. – Хочешь, чтобы подумали, будто ты какой-то пьяный скандалист?

– О желание моего сердца, о глаза лани. Это правда, истинная правда. Я – это он. У меня есть раны, что могут доказать справедливость моих слов. Шрамы. Посчитай их…

Она рассмеялась и подумала: «Я так обниму Браги, что ребра ему переломаю».

Казалось, прошли века с тех пор, как они были счастливы, и век с той поры, когда она в последний раз так веселилась, что не могла сдержать смеха. Судьба не была к ним милосердна. Все, что бы ни пытался делать Насмешник, заканчивалось неудачей. Или – когда какая-либо затея случайно ему удавалась – он впадал в чрезмерный оптимизм, начинал играть, рассчитывая сорвать банк, и снова все терял. Однако любовь их всегда оставалась с ними, даже когда счастье, казалось, бесповоротно их покидало. Маленький треугольный мирок, вершины которого составляли они и их сын, оставался приближением к совершенству.

Время милостиво обошлось с Непантой. Хотя ей был уже сорок один год, она до сих пор выглядела так, будто ей недавно исполнилось тридцать. Жестокая нищета куда больше истощила ее душу, нежели тело.

С Насмешником все обстояло иначе. Большинство своих шрамов он получил от кулаков и ножей врагов. В душе, однако, он оставался прежним, как всегда убежденный в величии ожидавшей его судьбы.

На страже у ворот дворца стоял солдат новообразованной национальной армии, которую маршал создавал со времен победы под Баксендалем. Стражник оказался вежливым юношей вессонского происхождения, которого, однако, потребовалось убеждать, что по крайней мере один из них не станет незваным гостем.

– Где ваш экипаж? – спросил он. – Все приезжают в экипажах.

– Не все могут себе его позволить. Но мой муж – герой войны. – Когда требовалась доходчивость, за Насмешника говорила Непанта. – Что, приглашение недействительно?

– Действительно. Все в порядке. Он может пройти. Но кто ты?

Он смотрел на стоящую перед ним женщину – высокую, бледнокожую и холодную. Царственную.

В этот вечер Непанта вела себя как аристократка – каковой, собственно, и была, пока не полюбила безумца, ставшего ее мужем… Казалось, с тех времен прошли века.

– Я его жена. Я же сказала – это мой муж.

Солдат, страдавший свойственными кавелинцам расовыми предрассудками, не смог скрыть удивления.

– Нам показать свидетельство о браке? Или ты предпочитаешь, чтобы он сперва вошел сам, а потом попросил маршала провести меня?

Голос ее был полон острого как бритва сарказма. Она умела сделать слова самым смертоносным оружием.

Насмешник лишь стоял в стороне и улыбался, переминаясь с ноги на ногу.