Наши беседы

Почему Н. В. Одинцов, Русский Союз 20-х годов подвергаются такой критике со стороны Г. К. Крючкова? А фундаменталисты Америки и других стран почему подвергаются критике? Для того, чтобы опорочить их и создать представление, что мы – особые, уникальные, неповторимые, что вся история Церкви была – апостольское время, а потом 1961 год. А затем дать новое наименование и новое вероучение. Я считаю, что это ошибочная тенденция.

Но как сейчас с Советом Церквей, если злоречие узаконивается и распространяется? Перед тем, как я был арестован, я столкнулся с окружением Геннадия Константиновича, с его сестрами-секретарями. Две сестры, он и я были. Они всех братьев СЦ поносили. И когда я сказал: «Хорошо, вы на следующее совещание придите и все это повторите», – они вышли.

Тогда я сказал: «Геннадий Константинович! Почему ты молчишь, почему ты им не запретил? Что они здесь говорили? Неужели это твое мнение?» Он говорит: «Да, и мое частично».

Примерно с таким открытием я ушел в узы. Но я выбросил это все и стоял и за Совет Церквей, и за Геннадия Константиновича, хотя КГБ хотело что-то выиграть на этом. Но Господь дал мне силы отбросить личные обиды и выстоять. Таким же образом я стоял все годы. Но эти души, сестры, были в критическом состоянии, да и есть в настоящее время. Я уверен, что вы, Совет Церквей, кто-нибудь из братьев сталкивались и, возможно, рассуждали об этих сестрах. Они наделены чрезвычайно высокими полномочиями.

И этот дух поношения распространяется дальше.

Я. Г. Скорняков беседовал с моей дочерью. Если она мне неправильно передала, то останови меня, и тогда извинюсь. Она сказала: «Яков Григорьевич сказал в отношении нашей семьи, что мы – семья изменников. Что мы испугались гонений и удрали в Америку. Было такое?»

Я. Г. Скорняков: «Я сказал, что лично для меня ваш отъезд в Америку был настоящим предательством. И вы для меня перестали быть членом Совета Церквей с тех пор, как я узнал, что вы пожелали уехать в Америку».

Г. П. Винс: «Так вот, – это ложь, что мы согласились с женой и с матерью. Для того, чтобы выехать за границу, нужно письменное обращение или к Советскому Союзу или к Соединенным Штатам в отношении выезда. Или устное обращение, чтобы выпустили нас. Я не писал, и не писали мои родные. Устного обращения тоже не было ни к американцам, ни к Советам.

Но я хочу сказать, что Совет Церквей нуждается в освобождении от этой скверны злословия и нуждается, чтобы он очистился от всякой нечистоты. На прошлом совещании я поднял вопрос в отношении одного служителя, который был в блуде (П. Д. Петерс). Потом двое братьев из Совета Церквей беседовали, и тот служитель признался, что действительно был в блуде 17 лет тому назад. Однако потом, когда все зашли, Крючков сказал, что этот вопрос закрыт, и что там ничего такого не было. И если СЦ в своих рядах будет иметь человека, который был в блуде, причем это худший вид блуда, то дело у нас не пойдет.

Я помню, когда подобное случилось с А. Ф. Прокофьевым, и он был уличен в блуде, то некоторые его сторонники сказали: «Не троньте Алексея Федоровича, а то братство развалится и враги нас будут всячески поносить. Геннадий Константинович сказал: «Вы считаете, что есть святой блуд?» И ничего не произошло, когда Совет Церквей скромно написал, что у Алексея Федоровича было падение, и пошли дальше, а Алексей Федорович остался совершенно в стороне.

Геннадий Константинович знал, что этот брат был в таком состоянии, в блуде, однако же продвинул его до полноправного члена Совета Церквей. Чистоты и святости не будет, если не будет очищения и освящения. А что прошло уже 17 лет, не имеет никакого значения. Здесь, в Дедовске, у одного служителя 40 лет тому назад было падение, и с него сняли служение. Во ВСЕХБ, в Новосибирске, когда открылось, брата не только сняли со служения, его даже отлучили.

Если мы стоим за то, чтобы очищение и освящение проводить во всем мире, в Америке, Германии, то мы должны начать освящение со своих структур, чтобы эти структуры были очищены.

Я заканчиваю, братья. Благодарю вас, что вы дали мне возможность сказать все, что было у меня на сердце. Я считаю, что Совет Церквей должен отменить свое решение, отменить телеграмму, которую прислал, причем это не весь Совет Церквей принимал решение. И Совет Церквей должен извиниться перед ЗП и всеми братьями за то, что представительство было закрыто в одностороннем порядке. Не для того, чтобы его восстанавливать, а для того, чтобы принести достойный плод покаяния.

Я люблю братство, это мое братство, и я болею за него не меньше, чем, может быть, другие братья. Мне оно дорого, и я всегда был вместе с братством и сейчас буду вместе с ним, несмотря на то, какое вы примете решение. Я буду стоять на защите евангельско-баптистских принципов.

Когда меня судили в Киеве, то я отказался от последнего слова. Я сказал: «Последнее слово об этом процессе скажет мой Бог!» Судьи смеялись надо мной.

Я сегодня тоже хочу сказать, что последнее слово обо всем, что происходит здесь сейчас, скажет Господь.